Несколько слов об артисте, который усмирял полумиллионные толпы, пел под обстрелами для израильских солдат, практиковал иудаизм, дзен-буддизм, камасутру и ЛСД.
Леонарда Коэна разбудили в два часа ночи и сообщили, что Джими Хендрикс уже выступил и пора срочно выходить на сцену. Он неспешно выбрался из трейлера и побрёл на свет прямо в пижаме. Дело было в 1970-ом, шёл пятый вечер фестиваля Isle Of Wight и обстановка была враждебной: впервые опенэйр обнесли высоким колючим забором, чтобы избежать безбилетных, но те повалили ограды и, униженные, отыгрывались на музыкантах, забрасывая их мусором, иногда подожжённым. Иногда, конечно, и бюстгальтерами. Но тоже подожжёнными.
35-летний канадский музыкант вообще неохотно согласился на британские гастроли, и только благодаря тому, что его второй альбом «Songs From a Room» достиг второй строчки в здешних чартах. Всего три года назад у Коэна — романиста и поэта, который едва начал петь — подкашивались колени, когда он выходил к публике в нью-йоркском Карнеги-Холле. «Я не могу сделать это» — пробормотал он тогда и ушёл за кулисы. Близкая подруга, певица и поэтесса Джуди Коллинз, взяла Леонарда за руку, вывела к микрофону и спела с ним «Suzanne». И вот теперь он, в пальто поверх пижамы, вышел к 600.000 ошалелых британцев, которые пятый день маринуются в грязи, посмотрел во тьму перед ним и нежно, вполголоса попросил всех зажечь спички. Дождавшись, пока поле воссияет огнями, Коэн запел «Bird on a Wire». Люди притихли. Впервые за эти дни толпа вела себя мирно.
«У всего есть трещины, это через них проникает свет», — пел Леонард Коэн. Сам он был испещрён трещинами бесконечных любовных похождений
Музыка для Леонарда Коэна началась в шестидесятые, когда он закидывался кислотой в нью-йоркском отеле «Челси» — знаменитой цитадели творчества и угара, где художники платили за проживание картинами, поэты писали стихотворения на стенах, Джим Моррисон зажимался с поклонницами на лестничных пролётах, Джими Хендрикс и его музыканты заливались бурбоном после удачного концерта, Роберт Мепплторп сделал свои первые снимки, а Эдди Седжвик однажды сожгла свой номер дотла. «Я помню тебя в отеле “Челси”, ты говорила так храбро и сладко, прижимаясь ко мне в постели, пока на улице ждал лимузин», — спел Коэн в «Chelsea Hotel #2» и лишь тридцать лет спустя признался, что возлюбленная из песни — это Дженис Джоплин.
За 82 года Леонард Коэн повидал многое: он разгуливал по коммунистической Кубе в разгар холодной войны, о чём позже сочинил песню «Field Commander Cohen», зиговал немецкой публике и выпускал сборник поэзии «Цветы для Гитлера», играл злодея в «Полиции нравов Майами», изучал гипноз, еврейский мистицизм и работы Карла Юнга, следовал обрядам сайентологии, буддизма, индуизма, ислама, каббалы, называл себя отъявленным иудаистом, соблюдающим Шаббат даже на гастролях, при этом заводил романы один за другим и баловался психоделиками.
А в 1973-м, например, Коэн оказался в эпицентре арабо-израильского конфликта. «Я остановлю египетские пули», — сказал он, узнав о грянувшей войне, и ринулся в Израиль. Сперва Коэн собирался стать добровольцем в кибуцах, но его отговорили от этой затеи и предложили выступать перед израильскими войсками. Музыкант боялся, что его грустные песни возымеют обратный эффект и заставят солдат почувствовать себя только хуже, но, в конце концов, он не знал, чем ещё может быть полезен, и понятия не имел, что такое кибуцы.
На линии фронта Коэн играл на акустической гитаре без усилителя и пел в микрофон, который держал для него один из солдат. Среди израильтян он уже был известной фигурой, поэтому слушали его с вожделением. На одном из концертов перед песней «So Long, Marianne» музыкант сказал: «Эту песню нужно слушать дома, держа в одной руке напиток, а второй обнимая женщину, которую вы любите. Надеюсь, скоро у вас всё это будет». Бывало, раздавался грохот снарядов и концерт приходилось прерывать, чтобы солдаты могли укрыться в убежище или дать отпор. На фронте Леонард Коэн сочинил песню «Lover, Lover, Lover», которую посвятил воюющим по обе стороны баррикад, ставшим жертвами обстоятельств. «Пусть дух этой песни воспрянет, чистый и свободный, пусть для тебя он станет щитом против врагов», — говорит отец сыну в конце песни.
Не все сочинения давались Леонарду Коэну так быстро. Известная байка гласит, что однажды Боб Дилан спросил у него, сколько времени ушло на «Hallelujah». «Два года», — соврал Коэн. Он знал, что Дилан пишет свои песни за 15 минут, и стыдился, что на эту вещь потратил не два года, а почти пять.
В 1993 году Коэн отказался от гастролей «потому что пил слишком много красного вина» и переехал в келью буддийского монастыря на горе Болди в Калифорнии. Приняв монашеское имя Жикан («молчание»), он каждый день вставал в три утра, молился, медитировал, служил поваром и личным помощником своего духовного наставника Роши. «Жизнь монаха — сплошная дисциплина, — говорил Коэн. — Когда овладеваешь ею, дрейфуешь по реке жизни как во сне». Тем временем, менеджер музыканта нашёл лазейку в контрактах и очистил его банковский счёт со всеми многомиллионными сбережениями. Чтобы обеспечить себе безбедную пенсию, выход был один: снова выйти на сцену. Но даже в таких обстоятельствах друзьям пришлось уговаривать артиста сделать это. В 2001 году Коэн всё-таки спустился с гор и, взяв дзен с собой, вернулся к музыке. Дальше были новые альбомы, трёхчасовые сольные шоу в фешенебельных театрах, на открытых многотысячных аренах и ведущих мировых фестивалях, в том числе Glastonbury в 2008-ом и Coachella в 2009-ом.
«У всего есть трещины, это через них проникает свет», — пел Леонард Коэн в «The Future». Сам он был испещрён трещинами бесконечных любовных похождений. В этих трещинах он находил слова, которые не находил никто другой. Он умел «touch her perfect body with his mind», перефразируя его песню «Suzanne». Он мог произнести «it’s four in the morning, the end of December» так, что весь номер «Famous Blue Raincoat» тут же укутывался сигаретным дымом и одиночеством.
Он называл свои песни прочитанными шёпотом молитвами. Его вероисповеданием, его философией была любовь к женщине. Коэн даже об анальном сексе пел так, что это походило на церковную службу. Ощущение усиливал вездесущий хор, а временами ещё и орган. Аранжировки, к слову, часто были пошловатыми, примитивными, с душком кабака, но даже они не портили этот голос и тексты.
Он называл свои песни прочитанными шёпотом молитвами. Его вероисповеданием, его философией была любовь к женщине. Коэн даже об анальном сексе пел так, что это походило на церковную службу
«В 21 год я видел, как Леонард Коэн прогуливается по улице Сен-Лоран в Монреале и этого было достаточно, чтобы я почувствовал, что у меня есть дом», — говорит Уин Батлер из Arcade Fire. «Он — моя икона стиля, — признаётся Мэтт Бернингер из The National. — Однажды я проходил мимо Леонарда Коэна среди тентов на фестивале в Барселоне и он отвесил мне комплимент за шляпу. Это всё, что он сказал: “Славная шляпа”. Это был большой момент для меня. На самом деле, это была дурацкая фетровая шляпа с полями. Жена сказала, что в ней я выгляжу как идиот. Полагаю, Леонард тоже так посчитал, но ему стало меня жаль».
«Грусть Коэна дала мне много вдохновения и энергии. Всегда помню о красоте его грусти, когда кто-то говорит, что мои записи излишне депрессивные. Для многих из нас Леонард Коэн — величайший автор песен из всех», — говорит Ник Кейв, не раз исполнявший песни своего кумира. А ещё Леонарда Коэна перепевали Боб Дилан, Джонни Кэш, Нина Симон, R.E.M., Pixies, Бэк, Тори Эймос, Джарвис Кокер, Элтон Джон и даже индастриал-группа Coil. Многие делали его песни своими, как Джефф Бакли поступил с «Hallelujah», но если у Бакли это песня о сексе, то Коэн, спев те же строки, воплотил в них самые разные виды любви. Вот почему эта песня актуальна в 16, в 28, в 45 и даже в 82 года.
Чего ещё желать Леонарду Коэну к 82 годам. В сентябре 2016-го он выпустил альбом «You Want It Darker» и в заглавной песне напрямую обратился к Богу, сказал «я готов» и добавил «хинени», что с иврита переводится как «вот я».
7 ноября 2016 года Бог услышал слова Коэна. Hallelujah.
