Обласканная критиками «Одержимость» оставляет много самых разных, насыщенных впечатлений. Этот фильм можно показывать под лозунгом «вот как надо». Камера и монтаж говорят всё, что нужно сказать. Визуальное повествование обрамляет текст. Каждое слово попадает точно в цель — в, казалось бы, хаотичной лавине учительского ора столько математики и холодного расчета, что он пугает сильнее любых избыточных громкостей.
При этом всё основное действие происходит в репетиционной, с редкими вылазками в романтическую и семейную линию, так что под конец фильма клаустрофобия и та самая одержимость начинают неуютно передаваться аудитории. Фильм манипулирует зрителем так же мастерски, как безжалостный Флетчер манипулирует Эндрю, ни на секунду не ослабляя хватки. И вроде бы понимаешь, что мальчик с окровавленными, стертыми до мозолей руками должен ради себя же сделать паузу. Но вот он бежит на репетицию, колотит ударные с такой скоростью, что боишься как бы у него сердечко не остановилось, и всё равно хочешь, чтоб добежал, чтоб доиграл, чтоб вышел на сцену, пусть и еле живой.
Ещё одно достоинство «Одержимости» в том, что, несмотря на такой напор, на нас не пытаются давить многословной моралью и конкретными ответами. Здесь под вопросом и цель, и средства: слава это приятно, техника это важно, но достаточно ли идеальной техники для того самого «величия»? С нами просто беседуют: о самопожертвовании, линии между упорством и безумием, ростом и саморазрушением, о природе хорошей музыки, наконец.
