Вы когда-нибудь задумывались, как выглядит школа-интернат для глухонемых? Да точно так же, как и любая другая школа-интернат, только мигающая лампочка вместо звонка. Когда в начале «Племени» Мирослав Слабошпицкий показывает линейку 1 сентября, еще кажется, что перед тобой другой, не до конца понятный мир, но это ощущение быстро проходит.
Вообще фильм на языке жестов и без субтитров — прецедент, которому пока не припомнили аналогов. Немое кино по-новому. Этот ход уже зацепил зрителей, критиков и режиссеров по всему миру, включая Даррена Аронофски и Ким Ки Дука.
Это уже не просто режиссура — отчасти, это хореография
Все ясно без слов, а в спорных моментах ты сам додумываешь непроизнесенные реплики. Таким образом, у каждого зрителя в голове рождаются свои диалоги, свой контекст. К жестикуляции персонажей быстро привыкаешь, следом внимание цепляет актерская игра. Не будучи профессионалами, под руководством Слабошпицкого молодые ребята выражают себя мимикой и пластикой гораздо чувственнее, чем многие опытные актеры. Это уже не просто режиссура — отчасти, это хореография. Над главной героиней Слабошпицкий особенно изгаляется, и в этом он похож на ученика Триера, у того страсть «ломать» актрис.
Когда принимаешь игру, остается сюжет. И если убрать блестящую идею с языком жестов, перед нами обыкновенная бытовуха любого интерната. Та же подростковая жестокость, разбои, наркотики, попрошайничество, детская проституция с хрестоматийной продажей девичьих тушек в Италию, аборты на дому.
Здесь нет отчаяния, лишь констатация действительности. Здесь нет противопоставления «их» и «нас», как раз наоборот. Многие на премьере кривились и закрывали глаза, но на экране показаны не особенности мира глухонемых — это рутина, которая сплошь и рядом, достаточно посмотреть по сторонам. Ни любви, ни жалости — одна тоска. Герои фильма — одинокие, брошенные щенки, которые сбиваются в волчью — нет, гораздо хуже — человеческую стаю.
Все это подано беспощадно длинными планами, склеенными с психотерапевтической вдумчивостью — самые жесткие, эмоционально сложные сцены сменяются бездейственными (после аборта — долгое стояние в очереди в посольство), давая зрителю возможность передохнуть, рассеять внимание. Многие планы выстроены с просто-таки иконической эстетикой — например, сцена на детской площадке или беседа на кухне с лучшим продакт-плейсментом макбука.
Пусть говорят, что не фестивали диктуют стиль фильмов, а наоборот, но «Племя» — типично фестивальная работа по всем артхаусным шаблонам, которые чудом остаются в почете. Успех фильма в Каннах это подтверждает. В наше время любой уважающий себя независимый режиссер должен показать сцену сношения (не любви, не секса), а может быть аборта, а может быть хладнокровного убийства. Слабошпицкий показал все. Похоже, фестивальные фильммейкеры, члены жюри, продюсеры до сих пор развариваются в своем котле и считают, что цеплять зрителя грубой физиологией — это смело, это неординарно, это настоящее искусство. Ну и пусть, сейчас речь о другом.
Какой еще фильм в истории Украины мог похвалиться таким набором козырей?
Итак, почему на «Оскар» нужно было выдвигать глухонемое «Племя», а не историю американского сироты и слепого кобзаря на фоне геноцида 30-ых и песен Джамалы в фильме «Поводырь»? Дело не в сюжете, актерской игре или режиссерском мастерстве. Можно долго спорить, каким фильмом Украине стоит гордиться больше, но и это не важно. Даже неординарный замысел здесь ни при чем.
Номинация на «Оскар» в категории «Лучший иностранный фильм» — это, прежде всего, битва менеджерских команд, которые продвигают свои проекты в США. Многошаговая стратегическая игра со своими правилами, и только у «Племени» все карты на руках: участие в конкурсе в Торонто, который считается стартом оскаровской гонки, опытный американский дистрибьютор (компания Drafthouse привела в шортлист голландский фильм «Бычара» в 2012-ом), обширная карта мирового проката (уже 24 страны), поддержка конкретных влиятельных изданий в нужное время (Variety, Hollywood Reporter), в довесок идут три премии в Каннах, успех на фестивале в Карловых Варах, публичное признание упомянутых мэтров кино.
Какой еще фильм в истории Украины мог похвалиться таким набором козырей? Какой еще фильм сможет добиться такого мирового уровня в ближайшем будущем? Ответ понятен всем, кроме украинской оскаровской комиссии.
Авторы «Поводыря» вызвали «Племя» на дуэль: один день, два фильма, два лучших зала, пусть зритель решит. И «Поводырь» наверняка одержал бы верх, но на «Оскаре» другие механизмы, иначе все статуэтки отхватили бы «Трансформеры» и «Гарри Поттер». Важно, что претензия не в том, кому команда «Племени» проиграла, а в том, как она проиграла (update: ответ сторонников «Поводыря»).
На днях послужной список фильма «Племя» пополнился главным призом кинофестиваля в Милане и большой премьерой в Париже. Тем временем, говорят, в Киеве двое членов оскаровской комиссии инициировали переголосование, на которое явились лишь они и еще один участник. Кворума не набралось. Похоже, культура Украины застряла в каменном веке, и тех, кто ее регламентирует, это вполне устраивает. #оскарнаш
Мне в этом фильме не хватило авторской мысли и глубины.
К примеру,я бы сравнивал этот фильм с прекрасной работой Юры Речинского Sickfuckpeople(полнометражный вариант имеется в виду),тематика которого во многом подобна Племени,но тем не менее у Речинского весь фильм построен так,что ты задаешь очень много вопросов,очень много думаешь и в конечном итоге получаешь ответы на свои вопросы,а в Племени больше просто наблюдения.Ну и если совсем субъективно,то как-то очень я почувствовал какую-то больную энергетику в этой утрированной жестокости.Хотя возможно в кинопроме каждой страны нужен свой Гаспар Ноэ.
Если подитожить,то безусловно работа выполнена очень талантливо,но сюжет пресный и к моему сожалению вложенной души абсолютно не чувствуется,лишь математика современной киноиндустрии,которую очень хорошо описал автор статьи.