Недавно ты побывала на SXSW — масштабном музыкальном фестивале в Техасе. Как это было?
К сожалению, не удалось там выступить, это не так легко организовать, но решила съездить и разведать, как там все устроено. SXSW — это целый отдельный мир, где к вечеру в каждом баре, в каждой точке кто-то выступает. Иногда выступающих отделяет друг от друга лишь тонкая стенка, иногда не отделяет вообще ничего.Получается шум и гам, на самом деле, музыки почти не слышно. Зато я увидела вживую Coldplay, Дэймона Албарна, St.Vincent, встретилась с Алексом Эбертом из Edward Sharpe and the Magnetic Zeros и многими другими интересными людьми.
Открыла для себя молодого интересного канадца Calvin Love и вообще убедилась, что из Канады поступает очень много крутой музыки, там творчество хорошо финансируется государством. На SXSW было много канадских музыкантов, все открытые, общительные.
У меня был официальный фестивальный бейджик, я ходила на конференции, demo listening sessions и все дела. В частности, было прослушивание в формате лотереи — отсылаешь свой трек, попадаешь в список из нескольких сотен желающих, и некоторых случайным образом выбирают, слушают в авторитетном кругу, дают советы. Я отправила песню «Who», но была уверена, что ничего не получится, ведь я зарегистрировалась под конец прослушивания. И все-таки ее выбрали. Там был A&R агент, который работает на Рика Рубина, еще был сотрудник Epic Records. И вот этот рекрутер Рубина сразу загорелся, протянул мне визитку, сказал: «Высылай весь материал, я хочу послушать, показать Рику». Я выслала, но не особо верю, что из этого что-то получится, потому что дальше дело пока не пошло. В любом случае, здорово, что они так отзывчивы. Начали сразу расспрашивать: кто, откуда, где писались.
Много бродила, впитывала все вокруг, в последний день уже отпадали ноги, поэтому я не перемещалась, а только висела и общалась с людьми в Spotify House. Именно там я познакомилась с девушкой из Spotify, которая заприметила меня в плейлистах радио KCRW и с тех пор слушает. Поговорили о сотрудничестве.
Говорили, в частности, о ситуации с лейблами. Пообщавшись с кучей людей, я поняла, что маленький лейбл все равно ничего не дает, это факт. Ну, будут маленькие эфиры на неохватном радио и ТВ. Но это не Леттерман или Джулс Холланд. Чтобы попасть на такие шоу, нужен другой уровень связей, знакомств, большая основа и много везения.
Поэтому вместо лейбла я заключила договор с компанией Angry Mob Music, которая лицензирует треки для фильмов. У них в каталоге около 60 артистов и теперь если кто-то из киношников обратится к ним за саундтреком, то, возможно, они выберут одну из моих песен и я получу какой-то гонорар. Вероятность, конечно, маленькая, но хочется верить.
Это дело времени и знакомств, все еще впереди. Знаешь, эти твои истории складываются в очень четкое определение, чем ты отличаешься почти от всех наших местных артистов. Помимо уникальной музыкальной самобытности, ведь ты впитала много разных культур. Ты очень много сил тратишь на коммуникацию, наработку новых знакомств, продвижение себя. Возможно, больше, чем любой другой артист у нас в стране. В контексте твоей недавней поездки в Штаты, мне очень интересно, как проявилось это качество, как и где еще ты продвигала себя помимо SXSW. Ты несколько недель провела в Нью-Йорке…
Да. У меня есть менеджер в Лос-Анджелесе, но даже он не может дистанционно обзванивать всех и помогать во всем. Есть компании, которые занимаются организацией концертов и всей логистикой, но у меня по деньгам все впритык, нет бюджета, поэтому все делалось самостоятельно.
Facebook очень круто помогает с музыкантами. Просто пишет кто-то из знакомых: «Вот этот крутой барабанщик Райан Воан играл с Джоном Форте, Ланой Дель Рей и женой Тома Хэнкса, напиши ему». Сессионщики в Нью-Йорке дорого стоят, я морально готовилась к этому, когда высылала демо-записи Райану, но ему понравилась моя музыка, плюс он отлично понимал, что такое independent artist, поэтому ничего с меня не взял.
То есть, он играл с тобой бесплатно? Сколько концертов?
Скажи пару слов о своем менеджере в Лос-Анджелесе.
Его зовут Терри, он увидел меня вживую на одном из американских концертов. Радиостанция NPR составляла список 100 лучших артистов всех времен, и оказалось, что Терри работал с 40 артистами из списка. С тех пор он отошел от музыкальных дел, продюсирует фильмы в Голливуде, но со мной захотел поработать. Он говорит мне: «You’re my kid». Он не может много передвигаться, но использует свою базу контактов, составляет полезные рассылки.
Я видел, ты даже с Pussy Riot познакомилась.
Это было в гостях у клавишника Пола Маккартни. Там собралась неожиданная тусовка, но единственный человек, который общался со мной по-человечески и без пластмассы — это актриса Кэтрин Кинер, которая снималась в «Быть Джоном Малковичем». Оказалось, я есть у нее в Shazam. Реально, ротации на радио KCRW очень работают.
Свой второй альбом «Dress» ты записала на киностудии в Тбилиси. Музыканты тоже, в основном, грузинские?
Харьковчане Дима Зинченко (барабаны) и Стас Кононов (гитара), остальные — мои грузинские друзья. Басист Леван Микаберидзе, виолончель, струнный квартет, труба.
Есть в альбоме песня, которой ты гордишься больше всего?
(не задумываясь) «Dude». Меня она очень разрывает, особенно вживую. Там вся песня идет ко второму припеву, и нам все-таки удалось поймать эту атмосферу в студии.
Очень нравится гитара в «Drift Around». Песня о моем друге, который пять лет отсидел в тюрьме за то, чего не совершал. Это была просто подстава. Сейчас он, к счастью, на свободе, пытается начать новую жизнь.
«Quiet Again» очень хорошая, всем нравится. Там есть строчка «Watson’s in my ear» — это о Патрике Ватсоне. «They Worry» — песня об ангелах-хранителях, которые всегда с нами. «Who» — о том, как всем наплевать, что ты вообще существуешь. «A Man In The Mist» — о том, как бесполезно что-то доказывать. «Whatever» — об офисном планктоне.
Тебе присуща свобода духа, да и многие твои песни — посвящения «free people». В песне «Position», переживая острую политическую ситуацию в Грузии, ты поешь о том, что свободные люди не заморачиваются предубеждениями, смотрят шире. Исходя из этого, интересно, как ты переживала украинские события последних шести месяцев.
Когда все начиналось, у нас как раз был концерт во Львове, и я сразу почувствовала, что это надолго, все будет серьезно и непросто. Ведь на улицы вышло столько людей, им настолько все надоело, они так объединились — если честно, в Грузии такого не было.
Большую часть этого сложного времени я провела в Грузии, работая над альбомом, но и там мы устроили большой концерт в поддержку Майдана. Постоянно следили за происходящим, переживали. Когда здесь начали убивать людей, я была в Лондоне, у меня случился шок, хотела сразу вылетать сюда…
Мы все много плакали за последние полгода. Признаюсь тебе, я даже пробовала выразить эти эмоции в песне. Там были строки «such a shame, snow is red…»
Сейчас люди действительно проснулись. Многие мои друзья поверили, что могут что-то в этом мире изменить. Они заново полюбили свою родину, почали розмовляти українською. Ради этого все и случилось.
Хочу, чтобы мы могли заниматься своим любимым делом в своем городе и нам не мешали тупые законы. Хочу, чтобы наши дети жили нормально. И здесь, и в Грузии.
Так или иначе, я считаю, что трагичные события делают наших людей глубокими. Мы учимся чувствовать по-настоящему. Какими бы глупыми и недалекими нас ни считали, в Америке и Европе мне очень не хватает искренней дружбы. Там нет понятия дружбы 24 часа в сутки. Там все работает иначе: вот сегодня мы видимся на ланч, у нас есть полчаса, и в эти полчаса укладывается дружба.
У нас более 20 лет продолжается борьба с СССР, борьба с собой, с окружающим миром, много чего предстоит изменить, но мне не хочется, чтобы в итоге здесь люди стали такими же роботами, как на Западе.
«Everyday Robots», как у Дэймона Албарна.
Но Запад тоже прошел через кровавое становление, каждая страна по своему. От Гражданской войны в США до, например, «Пражской весны». Может, чтобы народ не терял искренность и запал, нужно, чтобы большое зло происходило перманентно?
Скажи пару слов о предстоящем концерте в «Юности». В каком составе будете играть?
