В Америке 40-ых годов для того, чтобы играть джаз в клубах, темнокожим музыкантам нужно было иметь кабаре-карточку. Её легко лишались при первом же в нарушении закона. Одному известному пианисту не удалось избежать истории с наркотиками — несмотря на то, что он всё отрицал, многие не могли объяснить его странность иначе, чем веществами.
Это далеко не единственная туманная история среди тех, которые окутывали личность «единственного и неповторимого», «самого великого пианиста на свете» как он сам в шутку себя называл, «Великого Жреца Бибопа» — Телониуса Монка.
Это далеко не единственная туманная история среди тех, которые окутывали личность «единственного и неповторимого», «самого великого пианиста на свете» как он сам в шутку себя называл, «Великого Жреца Бибопа» — Телониуса Монка.
Глядя на снимки и интервью Монка, закрадывается мысль, что этот большой темнокожий мужчина с бородой мудреца и странными шляпами обязательно таит в себе что-то не из этого мира.
Его называли безумцем, который не может попадать в ноты и всё время будто издевается над ушами. Его пальцы не сгибались, музыкант колотил по клавишам словно ножами. «У пианино нет неправильных нот!» — говорил он. Так рождался бибоп, соединивший всё, что так любил Монк: быстрый темп и смену аккордов, гармоничную структуру и, конечно, диссонансные звуки. Если поверить, что Телониус не умел попадать в ноты, то делал он это абсолютно виртуозно.
В 47-ом году бибоп был новым музыкальным трендом, и Вильям Готтлиб, журналист и фотограф журнала Down Beat, готовил большой материал о нём. У репортёра уже были снимки и интервью Чарли Паркера, Майлза Дэвиса, и каждый из них упоминал Телониуса Монка, который тогда играл в группе Диззи Гиллеспи. Для полной картины Готтлибу нужна была его история. Впервые попав на концерт пианиста, он был поражён его внешним видом: козлиная бородка, берет, очки в толстой оправе — то, что позже он назовет «бибоп униформой», характерной для «культа Монка».
Тогда все друг друга знали. Встреча Готтлиба и Монка была тёплой не в последнюю очередь благодаря витающему образу одной из величайших женщин джаза — Билли Холлидей. Забавно, что незадолго до встречи с Монком, Готтлиб как раз сделал серию прекрасных фотографий певицы для The Record Changer. Как оказалось, вырезанный из этого журнала снимок певицы висел на потолке в спальне Монка.
Больше всего журналиста волновал один вопрос: кто же всё-таки первым создал бибоп? Ответ у каждого был свой. «Если моя работа может считаться важнее, то только потому, что я играю на пианино», — говорит Монк. Музыкант настаивает, что стиль в равной степени создавали несколько человек, при этом выражает дикую любовь, даже определённое обожествление своего инструмента. «Пианино — ключевой элемент, поскольку в нём заложена и основа аккордов, и основа ритма».
Оплетая пианиста мифами ещё при жизни, многие джазовые критики упускали из виду, какой при этом была его музыка. Не замечали ценность звука, который он так трепетно создавал.
«Монка невозможно постигнуть, потому что нет стандартов, по которым о нём можно судить», — писал журналист Майк Невард для Melody Maker в 54-ом и при этом отмечал вшитое в его музыку «странное, подобное азбуке Морзе, послание». Это послание можно услышать в самых известных мелодиях пианиста — «Round Midnight», «Misterioso», «Blue Monk» и «Straight, No Chaser». Здесь звуки словно немного наклонены, чуть искривлены, но оттого еще более притягательны.
Прообираясь сквозь все легенды о Монке, сквозь мнения других музыкантов и то, как его воспринимала публика, наконец-то приходишь к его музыке, и её уже не оставить. Тонкая и аккуратная извращённость звука, которой нет аналогий. Монк говорит, что не придумывал бибоп, просто музыку, которую он любил играть, стали называть бибопом.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
