Андрей Хлывнюк: о рок-н-ролле и людях

,

11 August 2016

0

0

«Відмивай нас всіх від бруду, літній дощ», «братцы, темнеет, мама волнуется, хватит стрелять, по домам пора», «Тільки тоді, коли любимо ми, можемо зватись людьми» — ни одни песни не отражают настроения страны так, как новые песни «Бумбокс», с отчаянием и верой.
В преддверии второй части украинского тура мы встретились с вокалистом группы Андреем Хлывнюком за завтраком, чтобы поговорить о новом макси-сингле «Люди» и предстоящем туре, но резьбу сорвало и случился разговор о времени, в котором мы живём и в котором будем жить дальше.

Люблю я «Бумбокс» за подход к музыке как к работе. У нас мало групп, готовых относиться к делу ответственно, выстраивать рабочий день.

Погоди, дорогой. Музыка — не работа. Всё, что вокруг неё — донесение до людей, переезды, интервью и прочая требуха — вот это работа. А музыка — кайф. Хобби, которое приносит большие… Хотел сказать «деньги», но, на самом деле, проблемы.

Проблемы?

Веришь или не веришь, верят тебе или не верят, настроение — не настроение, кураж — не кураж.

Хорошо, а репетиции — это работа? У многих нет привычки репетировать хотя бы три раза в неделю.

Я как раз из этих, чёрт. Не помню, когда мы в последний раз репетировали три раза в неделю.

Просто однажды я понял, что могу заниматься музыкой как никто другой. Другие могут лучше или хуже, но как я — никто. Людей много, и все мы не похожи друг на друга

У вас много концертов — может, всё и так слажено?

Если перестанешь репетировать, сразу станет разлажено. Иногда мне кажется, что репетиции — это очень важно, а иногда — что совсем не важно. Я не верю, что AC/DC много репетируют, хотя, конечно, им и так по шестьдесят с чем-то лет. С другой стороны, я думаю, что Стиви Уандер постоянно репетирует. Потому что ему это в кайф. Вот я и нахожусь где-то на стыке. Понимаю, что привожу примеры космического масштаба, но всегда же хочется стремиться к звёздам.

Хорошо, зайду иначе. В твоих интервью попадается фраза, свойственная успешным музыкантам: «Я решил всю жизнь заниматься музыкой, чтобы не ходить на нормальную работу». Ты помнишь, как пришёл к этому?

Просто однажды я понял, что могу заниматься музыкой как никто другой. Другие могут лучше или хуже, но как я — никто. Потому что я один из семи миллиардов людей, и все мы не похожи друг на друга. А ещё я понял, что сделать хобби основным занятием — это и есть цель жизни, если не брать во внимание фундаментальные вещи вроде любви и семьи. Иначе ты зря теряешь время.

Подсознательно я хотел заниматься музыкой со времён первой юношеской звёздной болезни, лет с четырнадцати. А понимание пришло, когда попробовал себя на других работах. Стало ясно, что если прикладывать усилия, хотеть учиться, то в музыке тоже можно достичь результата.

 

При этом на старте «Бумбокс» производил впечатление по-хорошему раздолбайской группы. По текстам, настроению…

Ранишь мне сердце.

Разве не так?

Очень так, просто я скучаю по этому.

А вот это интересно. Ты скучаешь по раздолбайству?

Конечно.

Сейчас его нет?

Есть, но в гораздо меньшей степени. Потому что я не снимаю квартиру ещё с тремя-четырьмя придурками и не делаю с ними все те пограничные вещи, которые обычно делают юноши, снимая вместе квартиру. Знаешь, когда ставят руки друг другу на плечи и в таком непрерывном танце идут сквозь пространство и время. Многие называют это рок-н-роллом, а это просто беззаботная юность.

Вы с ребятами шутили в те годы, что однажды соберёте Дворец Спорта?

Только стадион «Уэмбли». В период с двадцати до тридцати, а у некоторых и до сорока лет в планах только Вселенная. В те годы мы шутили, что «Карнеги-холл» — маловатое местечко, а стадион у нас в стране тесноват.

По поводу моментов, которые называют рок-н-роллом — ты же любишь читать мемуары музыкантов так вот, у группы «Бумбокс» я вспоминаю сразу несколько рок-н-ролльных моментов мемуарного уровня. Например, концерт на Майдане, когда гитариста Муху рубануло током, или совместное выступление с Дэвидом Гилмором из Pink Floyd в Лондоне. Что ещё?

Вечеринки после концертов. Когда в третьих городах встречаются группы из Киева, Санкт-Петербурга, других мест — и рум-сервис боится появляться на этаже. Есть у музыкантов такое развлечение, как голые гонки по коридору. Название объясняет суть. Обычно это делается в гостиницах, где есть длинные коридоры, особенно если они чистые и с ковролином, чтобы конница-будённица работала.

Ещё был классный момент, когда на одесском стадионе «Черноморец» на концерте «Океана Ельзи» я прыгнул со сцены, а меня не поймали. То есть, попробовали, но фан-зона на таком большом концерте — это не фан-зона в клубе, вообще не фан-зона какой ты её представляешь. Тебе шестнадцать, мне тридцать четыре, я вешу девяносто килограмм и прыгаю с высокой сцены на твои руки, и если я уже так сделал, либо отойди, чтобы я упал на траву и не зашиб тебя, либо передавай дальше, но не держи.

Они и Вакарчука не поймали в 2005-ом в киевском Дворце Спорта, быстро утонул.

Не поверили, что такое возможно.

Есть смысл составить инструкцию как поступать в таких ситуациях.

Между прочим, для этого и нужно читать биографии музыкантов постарше — чтобы знать, как ловить. И как прыгать.

Да это всё детский лепет на лужайке — то, что мы здесь делаем все вместе и по отдельности. Это этюды, зарисовки. Может, кто-то новый стиль придумал?

Обмазываться арахисовым маслом перед прыжком, как Игги Поп.

Вот Игги всё-таки художник. Нам всем до Игги как до сценического мастера очень далеко. Тут ещё какая штука: хорошая такая обезбашенность почти невозможна, когда у тебя сольники на больших площадках. Потому что шоу долгое, людей много, они пришли услышать песни, которые любят, ты этому рад и играешь с удовольствием, ещё и телевизор какой-то наверняка снимает — и ты вроде даже чувствуешь рок-н-ролл, но не валяешь дурака. Потому что на тебе большая ответственность, в том числе за безопасность, чтобы в этой толпе все остались живы-здоровы.

А вот на фестивале, когда рядом ещё десять групп, таких же, а то и круче тебя в сто тысяч раз, вы тусуетесь вместе в шалашах и уже знаете, что будет дальше. Ну и люди, которые живут в палатках несколько дней, не очень чистые, но тоже весёлые и жаждут ощущения.

Переходим от ностальгии к насущному макси-синглу «Люди». Во всех его песнях чувствуется накал от того, что происходит в нашей стране в последние два года. Многие музыканты говорят, что после Майдана им стало сложнее писать. Тебе было сложнее сочинять эти песни?

Нашим музыкантам стало сложнее писать после Майдана? А что, они написали что-то серьёзное до него? Вообще, до или после, кто-нибудь из нас что-то серьёзное написал? Я не понял, тут у нас в тусовочке кто-то написал грёбаную «Лестницу в небо»? Да это всё детский лепет на лужайке — то, что мы здесь делаем все вместе и по отдельности. Это этюды, зарисовки. Что-то я не встречал в украинской поп-музыке и рок-музыке Шостаковичей и Рахманиновых. Может, кто-то новый стиль придумал?

Ребята, не надо рассказывать, что стало сложнее или легче. Садитесь и пишите. Конечно, я понимаю, о чём идёт речь, теперь, когда музыканты пишут песни или дают концерты, им приходится отвечать за базар. «Слова набули нових значень», — прости, что классиков цитирую.

Кстати об этом. Многие цепляются за старые тексты «Бумбокса», «Океана Ельзи», Pianoбоя, находят в них привязку к Майдану, будто в песнях было предчувствие событий в стране. Что ты думаешь по этому поводу и когда в последний раз напарывался на такие моменты в своих песнях?

Люди сейчас чувствуют реальность острее, вот им и кажется всякое. Но правда в том, что времена не меняются, всё всегда происходит одинаково. Гениальность и трушность того же Фёдора Чистякова подходит любому времени, в том числе нынешнему. Например, песня «Человек и кошка», там, где доктор едет сквозь снежную равнину — она же не о наркомане, а о несоответствии внутреннего и внешнего, как по мне. Мол, извините, отпустите меня, я не думал, что этот мир такой, я думал, он лучше.

Перетряхивание старых работ потому и интересно. Послушать и сказать: «Вау, класс, вот эти ощущения такие же, как десять лет назад, эти краски заиграли по-другому, а эти совсем поникли». Если говорить о наших песнях в этом контексте — было интересно вернуться к песням «Стяги на стяги», «Хвилюватися немає причин», «Самольотік».

Говорят, из песни слов не выкинешь — легко можно выкинуть из песни слова и поставить другие, поинтереснее

Есть такой шаблонный вопрос о том, что пишется сначала, музыка или текст. Его задавать не хочу, но недавно в интервью Земфиры натолкнулся на интересную мысль. Для неё музыка — это кайф, можно наигрывать и сочинять что-то просто в своё удовольствие, а вот текст — всегда работа, усилие над собой. Для тебя как?

Это никогда не работа. Разве что когда нужно доработать мелочи. Бывает, написал песню, пришёл на студию, поёшь и слышишь, что там есть рифма «кровь — любовь». И надо не полениться, переписать. Говорят, из песни слов не выкинешь — легко можно выкинуть из песни слова и поставить другие, поинтереснее.

Для меня главная проблема в маленьком словарном запасе. Перед записью альбома нужно читать, заниматься, потому что мы все используем мало слов в быту. Люди, которые в быту используют много слов — это люди интеллигентные, они не пишут поп-альбомов, а занимаются научной работой, не как мы, ну или точно не как я.

Тексты — это где-то кайф, где-то глубокие переживания, где-то откровенный стёб, и ты надеешься, что он прокатит. Когда пишешь что-то юморное, страшно опуститься до низкопробной шутки. Когда пишешь эмоциональную лирику, стрёмно превратить это в откровенную попсу. Но от этого никуда не деться, для большого количества людей ты всегда будешь попсовым типом в гриме и новой чистой одежде, а для кого-то будешь много значить, потому что у вас совпали внутренние боли.

А приходилось сознательно упрощать тексты или музыку, идти на поводу у слушателя?

Да что там ещё упрощать? Хотелось только усложнять, но не получалось, не хватало ума.

Многие говорят, что в Украине нет условий, чтобы жить за счёт музыки, и только ты в интервью говоришь, что это…

Чушь собачья.

Что нужно делать молодому музыканту, чтобы состояться?

Заниматься музыкой. Одному и ещё с кем-то.

Заниматься музыкой — это слушать и играть?

Слушать, играть, читать. У нас говорят: «В Украине сложно заниматься музыкой». При этом в Киеве миллион репетиционных баз — попробуй втиснуться в расписание хоть на одну. Все играют музыку, и многие делают это круто.

Говорить, что в Украине сложно делать музыку — это как говорить, что в Украине сложно готовить вареники

У нас песни так же в крови, как и кухня. Или, может, грузинам сложно петь и танцевать? Или, может, во всех европейских странах такие же сильные певческие традиции и песня настолько же является частью национального быта? Стать музыкантом и зарабатывать на этом не сложнее, чем стать инженером или кем-то ещё. Те же десять или двадцать лет упорного труда — и становишься мастером. Я в последнее время избегаю шкал, кто хороший, кто плохой — у всех разные стили и вкусы — но пришёл к слову «мастер», которое говорит об отношении к своему делу.

 

С ленью разобрались, а если посмотреть на картину глобальнее — какая, по-твоему, главная проблема в украинском шоубизнесе?

Отсутствие прозрачных, понятных правил игры, основанных на опыте других стран.

Как это решить?

Перестать нарушать самому. В очень серьёзный ущерб себе. Смириться с тем, чтобы работать больше, а зарабатывать меньше, причём значительный период своей жизни. Если ты грамотно проводишь работу над ошибками, любой кризис в итоге даст лучшие результаты, всего будет больше, работать будет удобнее, да и денег будет больше. Конечно, только у тех, кто останется на плаву. Скажут ли они «спасибо» тем, кто стоял у истоков — не важно, не ради «спасибо» это делается. В кайф же, когда всё хорошо.

Вот раньше не было музыкальных инструментов, приходилось доставать правдами и неправдами, обменивать, перевозить нелегально через границу. А сейчас можно просто прийти в магазин и купить этот Фендер, чёрт бы его взял, Стратокастер. Это уже реальность, фундамент. Таким же фундаментом должны стать авторское право, безоткатный концерт, налоги.

Музыканты оказались в авангарде колонны людей, требующих изменения, но они позади этой колонны в плане законности их жизни. Потому что когда ты — медийная личность, ты можешь немножечко петлять. И полицейский лишний раз не оштрафует, и проверка не нагрянет.

Музыканты оказались в авангарде колонны людей, требующих изменения, но они позади этой колонны в плане законности их жизни

Может, люди не знают, что народный артист Украины — это не просто звание. Это статус, близкий к статусам авторитетов из не очень хороших мест. Звание народного артиста позволяет тебе не только ходить в короне и трусах по дому, но и подминать закон под себя, пользуясь удостоверением. Не все так поступают, есть и светлые-настоящие, но, понимаешь, вот придут ко мне завтра и скажут: «Здравствуйте, вы дали 2008050 концертов во Дворце Украина, вот вам корочка». Как же быть, что теперь делать? Хочу квартиру в Киеве и ввозить через границу без пошлины вообще всё. Но я же был юным и хотел рок-н-ролла, а теперь хочу трёхсотый лексус. Наверное, я отвечу им: «Я против института вот этой фигни». Как, например, Олег Скрипка сказал. Ребята, кто-нибудь помнит, что Скрипка  отказался от звания народного артиста?

Как в анекдоте – «і що воно йому дало?»

Вот-вот. Прошёл миллион инфоповодов, он был героем и врагом народа, но всё равно остался, извините, легендарным украинским рок-музыкантом, что бы ни происходило. Для кого-то сейчас Олег Скрипка — бизнесмен, который старается прокормить свою семью. А для меня это чувак, чьи песни были моими манифестами на школьных дискотеках, и он навсегда этим чуваком останется. Пока, не дай Бог, не начнёт стрелять по нам из пулемётов как многие другие. Правда, те-то ничего толкового не сделали. Может, очень редкие люди, которые облажались за последние годы, раньше сделали что-то значимое.

Как 5’nizza?

Да, 5’nizza сделала очень значимые альбомы. Легендарная группа. Легендарная группа, которая обосралась. Надо с этим жить, к сожалению. Я говорил им об этом в глаза, спрашивал: «Зачем, какой был в этом смысл?» Ничего внятного не ответили. Но у них есть песни круче и глубже моих, как мне кажется. Альбомы 5’nizza — это навсегда. А то, что они обосрались, надеюсь, забудется.

Ты сейчас про интервью для LifeNews или про концерты в России вообще?

Я объясню, что имею в виду. Можно не считать себя политиком, называть себя автором, творцом, кем угодно, но когда ты начинаешь любую публичную деятельность — это уже политика. Даже если ты не связан с распределением государственных денег. Это надо осознавать, так повелось со времён Древнего Рима. И как любая политика, твоя публичность может быть с двойным дном. Выбор всегда между двумя вещами — быть честным или притвориться. Этот выбор делается каждый день, потому что каждый день ты сталкиваешься с искушением по-быстрому хватануть деньжат.

Если ты в своей песне пишешь «то, что останется после нас, это наша правда в стихах» или «черту перейти легко, но как потом смотреть людям в глаза» —  будь добр и в жизни говорить правду. Балансировать на черте, по меньшей мере, странно. (Обе цитаты взяты из совместной песни Басты и «Бумбокса» – прим.)

В чём главная сложность ситуации: один раз что-то хорошее сделаешь — и всё, ты попал, нужно соответствовать. А так хочется иногда по мелкому нашкодить

Иногда непринятие позиции, неучастие — это надежда оттянуть подальше приговор, продлить благоденствие. Если ты просто ссышь, что у тебя не будет денег, ты больше не сочинишь ничего значимого, то это страх. Если кажется, что ты выше этого — высокомерие. А если добавить реальные жизни и смерти людей, пусть даже ты с ними не встречался — это уже подлость. Всё нормально, ты можешь быть другим, человеком мира, но тогда, пожалуйста, говори просто и прямо, что ты — хиппи, против войны. А ты начинаешь, мол, мне тут неудобно перед моими друзьями, что их друзья приехали ко мне домой на танках, но я не могу им это в глаза сказать. Что это за бред вообще?

Так или иначе, тебя втянут в эту какашку, потому что ты — медийная личность. Если ты, выбирая между войной и позором, выбираешь позор, получишь и войну, и позор. Попробуешь отсидеться? «Промолчи — попадёшь в палачи», — есть такая отличная песня.

В чём главная сложность ситуации: один раз что-то хорошее сделаешь — и всё, ты попал, нужно соответствовать. А так хочется иногда по мелкому нашкодить. Вот поэтому у нас даже граждане, которые вроде как очень хорошие, по мелочи делают чёрт знает что. И всё вокруг такое чёрт знает что, но это и бодрит. Тебя не бодрит?

Бодрит. Скандалы, интриги.

Это весело, интересно, интриги страшные, да. Был недавно очередной рейтинг лучших городов мира для жизни, Киев на каком-то 156-ом месте. И вот встречаю я в Сан-Франциско организатора концерта. Солидный мужчина, все атрибуты успешного бизнесмена, говорит: «Жду не дождусь, когда уже в Киев приеду». Спрашиваю: «Что там, в Киеве? Ты живёшь в городе из топ-10 для жизни». А он: «Ну как же, в Киеве жизнь, бурление, вечеринки».

Он наш?

Наш, из Азербайджана.

Конечно, ему там слишком спокойно.

Поэтому нам надо определиться: мы хотим, чтобы всё было спокойно и по правилам, или мы, пока молодые, хотим нарушать, а вот на старости — чтобы спокойно? Вообще чего мы все, чёрт возьми, хотим?

Рок-н-ролла.

Вот, мы все хотим рок-н-ролла. Киев должен стать столицей европейского рок-н-ролла, и он ею станет. Именно из-за этого духа. Правила устаканятся, а жуткие репетиционные базы в подвальчиках, где то холодно, то жарко, вырастут в студии, серьёзные лейблы, каждый займёт своё место. Я мечтаю, что люди будут приезжать сюда, не боясь, что на них заведёт уголовное дело, чтобы раздеть и разуть, какой-то человек в кожаной куртке, лысый, похожий на меня. Будут записывать здесь новые альбомы, снимать клипы, кино, делать классный бизнес. Нам всем надо для этого постараться.

Интервью Сергея Кейна с Андреем Хлывнюком напечатано в журнале Playboy (апрель 2016) и впервые публикуется онлайн. Фото: Надя Белик.

Новые альбомы: 65daysofstatic, Viola Beach, Zhu