Погоди, дорогой. Музыка — не работа. Всё, что вокруг неё — донесение до людей, переезды, интервью и прочая требуха — вот это работа. А музыка — кайф. Хобби, которое приносит большие… Хотел сказать «деньги», но, на самом деле, проблемы.
«Відмивай нас всіх від бруду, літній дощ», «братцы, темнеет, мама волнуется, хватит стрелять, по домам пора», «Тільки тоді, коли любимо ми, можемо зватись людьми» — ни одни песни не отражают настроения страны так, как новые песни «Бумбокс», с отчаянием и верой.
В преддверии второй части украинского тура мы встретились с вокалистом группы Андреем Хлывнюком за завтраком, чтобы поговорить о новом макси-сингле «Люди» и предстоящем туре, но резьбу сорвало и случился разговор о времени, в котором мы живём и в котором будем жить дальше.
Люблю я «Бумбокс» за подход к музыке как к работе. У нас мало групп, готовых относиться к делу ответственно, выстраивать рабочий день.
Проблемы?
Веришь или не веришь, верят тебе или не верят, настроение — не настроение, кураж — не кураж.
Хорошо, а репетиции — это работа? У многих нет привычки репетировать хотя бы три раза в неделю.
Я как раз из этих, чёрт. Не помню, когда мы в последний раз репетировали три раза в неделю.
Просто однажды я понял, что могу заниматься музыкой как никто другой. Другие могут лучше или хуже, но как я — никто. Людей много, и все мы не похожи друг на друга
У вас много концертов — может, всё и так слажено?
Если перестанешь репетировать, сразу станет разлажено. Иногда мне кажется, что репетиции — это очень важно, а иногда — что совсем не важно. Я не верю, что AC/DC много репетируют, хотя, конечно, им и так по шестьдесят с чем-то лет. С другой стороны, я думаю, что Стиви Уандер постоянно репетирует. Потому что ему это в кайф. Вот я и нахожусь где-то на стыке. Понимаю, что привожу примеры космического масштаба, но всегда же хочется стремиться к звёздам.
Хорошо, зайду иначе. В твоих интервью попадается фраза, свойственная успешным музыкантам: «Я решил всю жизнь заниматься музыкой, чтобы не ходить на нормальную работу». Ты помнишь, как пришёл к этому?
Просто однажды я понял, что могу заниматься музыкой как никто другой. Другие могут лучше или хуже, но как я — никто. Потому что я один из семи миллиардов людей, и все мы не похожи друг на друга. А ещё я понял, что сделать хобби основным занятием — это и есть цель жизни, если не брать во внимание фундаментальные вещи вроде любви и семьи. Иначе ты зря теряешь время.
Подсознательно я хотел заниматься музыкой со времён первой юношеской звёздной болезни, лет с четырнадцати. А понимание пришло, когда попробовал себя на других работах. Стало ясно, что если прикладывать усилия, хотеть учиться, то в музыке тоже можно достичь результата.
При этом на старте «Бумбокс» производил впечатление по-хорошему раздолбайской группы. По текстам, настроению…
Ранишь мне сердце.
Разве не так?
Очень так, просто я скучаю по этому.
А вот это интересно. Ты скучаешь по раздолбайству?
Конечно.
Сейчас его нет?
Есть, но в гораздо меньшей степени. Потому что я не снимаю квартиру ещё с тремя-четырьмя придурками и не делаю с ними все те пограничные вещи, которые обычно делают юноши, снимая вместе квартиру. Знаешь, когда ставят руки друг другу на плечи и в таком непрерывном танце идут сквозь пространство и время. Многие называют это рок-н-роллом, а это просто беззаботная юность.
Вы с ребятами шутили в те годы, что однажды соберёте Дворец Спорта?
Только стадион «Уэмбли». В период с двадцати до тридцати, а у некоторых и до сорока лет в планах только Вселенная. В те годы мы шутили, что «Карнеги-холл» — маловатое местечко, а стадион у нас в стране тесноват.
По поводу моментов, которые называют рок-н-роллом — ты же любишь читать мемуары музыкантов — так вот, у группы «Бумбокс» я вспоминаю сразу несколько рок-н-ролльных моментов мемуарного уровня. Например, концерт на Майдане, когда гитариста Муху рубануло током, или совместное выступление с Дэвидом Гилмором из Pink Floyd в Лондоне. Что ещё?
Вечеринки после концертов. Когда в третьих городах встречаются группы из Киева, Санкт-Петербурга, других мест — и рум-сервис боится появляться на этаже. Есть у музыкантов такое развлечение, как голые гонки по коридору. Название объясняет суть. Обычно это делается в гостиницах, где есть длинные коридоры, особенно если они чистые и с ковролином, чтобы конница-будённица работала.
Ещё был классный момент, когда на одесском стадионе «Черноморец» на концерте «Океана Ельзи» я прыгнул со сцены, а меня не поймали. То есть, попробовали, но фан-зона на таком большом концерте — это не фан-зона в клубе, вообще не фан-зона какой ты её представляешь. Тебе шестнадцать, мне тридцать четыре, я вешу девяносто килограмм и прыгаю с высокой сцены на твои руки, и если я уже так сделал, либо отойди, чтобы я упал на траву и не зашиб тебя, либо передавай дальше, но не держи.
Они и Вакарчука не поймали в 2005-ом в киевском Дворце Спорта, быстро утонул.
Не поверили, что такое возможно.
Есть смысл составить инструкцию как поступать в таких ситуациях.
Между прочим, для этого и нужно читать биографии музыкантов постарше — чтобы знать, как ловить. И как прыгать.
Да это всё детский лепет на лужайке — то, что мы здесь делаем все вместе и по отдельности. Это этюды, зарисовки. Может, кто-то новый стиль придумал?
Обмазываться арахисовым маслом перед прыжком, как Игги Поп.
Вот Игги всё-таки художник. Нам всем до Игги как до сценического мастера очень далеко. Тут ещё какая штука: хорошая такая обезбашенность почти невозможна, когда у тебя сольники на больших площадках. Потому что шоу долгое, людей много, они пришли услышать песни, которые любят, ты этому рад и играешь с удовольствием, ещё и телевизор какой-то наверняка снимает — и ты вроде даже чувствуешь рок-н-ролл, но не валяешь дурака. Потому что на тебе большая ответственность, в том числе за безопасность, чтобы в этой толпе все остались живы-здоровы.
А вот на фестивале, когда рядом ещё десять групп, таких же, а то и круче тебя в сто тысяч раз, вы тусуетесь вместе в шалашах и уже знаете, что будет дальше. Ну и люди, которые живут в палатках несколько дней, не очень чистые, но тоже весёлые и жаждут ощущения.
Переходим от ностальгии к насущному — макси-синглу «Люди». Во всех его песнях чувствуется накал от того, что происходит в нашей стране в последние два года. Многие музыканты говорят, что после Майдана им стало сложнее писать. Тебе было сложнее сочинять эти песни?
Нашим музыкантам стало сложнее писать после Майдана? А что, они написали что-то серьёзное до него? Вообще, до или после, кто-нибудь из нас что-то серьёзное написал? Я не понял, тут у нас в тусовочке кто-то написал грёбаную «Лестницу в небо»? Да это всё детский лепет на лужайке — то, что мы здесь делаем все вместе и по отдельности. Это этюды, зарисовки. Что-то я не встречал в украинской поп-музыке и рок-музыке Шостаковичей и Рахманиновых. Может, кто-то новый стиль придумал?
Ребята, не надо рассказывать, что стало сложнее или легче. Садитесь и пишите. Конечно, я понимаю, о чём идёт речь, теперь, когда музыканты пишут песни или дают концерты, им приходится отвечать за базар. «Слова набули нових значень», — прости, что классиков цитирую.
Кстати об этом. Многие цепляются за старые тексты «Бумбокса», «Океана Ельзи», Pianoбоя, находят в них привязку к Майдану, будто в песнях было предчувствие событий в стране. Что ты думаешь по этому поводу и когда в последний раз напарывался на такие моменты в своих песнях?
Люди сейчас чувствуют реальность острее, вот им и кажется всякое. Но правда в том, что времена не меняются, всё всегда происходит одинаково. Гениальность и трушность того же Фёдора Чистякова подходит любому времени, в том числе нынешнему. Например, песня «Человек и кошка», там, где доктор едет сквозь снежную равнину — она же не о наркомане, а о несоответствии внутреннего и внешнего, как по мне. Мол, извините, отпустите меня, я не думал, что этот мир такой, я думал, он лучше.
Перетряхивание старых работ потому и интересно. Послушать и сказать: «Вау, класс, вот эти ощущения такие же, как десять лет назад, эти краски заиграли по-другому, а эти совсем поникли». Если говорить о наших песнях в этом контексте — было интересно вернуться к песням «Стяги на стяги», «Хвилюватися немає причин», «Самольотік».
Говорят, из песни слов не выкинешь — легко можно выкинуть из песни слова и поставить другие, поинтереснее
Есть такой шаблонный вопрос о том, что пишется сначала, музыка или текст. Его задавать не хочу, но недавно в интервью Земфиры натолкнулся на интересную мысль. Для неё музыка — это кайф, можно наигрывать и сочинять что-то просто в своё удовольствие, а вот текст — всегда работа, усилие над собой. Для тебя как?
Это никогда не работа. Разве что когда нужно доработать мелочи. Бывает, написал песню, пришёл на студию, поёшь и слышишь, что там есть рифма «кровь — любовь». И надо не полениться, переписать. Говорят, из песни слов не выкинешь — легко можно выкинуть из песни слова и поставить другие, поинтереснее.
Для меня главная проблема в маленьком словарном запасе. Перед записью альбома нужно читать, заниматься, потому что мы все используем мало слов в быту. Люди, которые в быту используют много слов — это люди интеллигентные, они не пишут поп-альбомов, а занимаются научной работой, не как мы, ну или точно не как я.
Тексты — это где-то кайф, где-то глубокие переживания, где-то откровенный стёб, и ты надеешься, что он прокатит. Когда пишешь что-то юморное, страшно опуститься до низкопробной шутки. Когда пишешь эмоциональную лирику, стрёмно превратить это в откровенную попсу. Но от этого никуда не деться, для большого количества людей ты всегда будешь попсовым типом в гриме и новой чистой одежде, а для кого-то будешь много значить, потому что у вас совпали внутренние боли.
А приходилось сознательно упрощать тексты или музыку, идти на поводу у слушателя?
Да что там ещё упрощать? Хотелось только усложнять, но не получалось, не хватало ума.
Многие говорят, что в Украине нет условий, чтобы жить за счёт музыки, и только ты в интервью говоришь, что это…
Чушь собачья.
Что нужно делать молодому музыканту, чтобы состояться?
Заниматься музыкой. Одному и ещё с кем-то.
Заниматься музыкой — это слушать и играть?
Слушать, играть, читать. У нас говорят: «В Украине сложно заниматься музыкой». При этом в Киеве миллион репетиционных баз — попробуй втиснуться в расписание хоть на одну. Все играют музыку, и многие делают это круто.
Говорить, что в Украине сложно делать музыку — это как говорить, что в Украине сложно готовить вареники
У нас песни так же в крови, как и кухня. Или, может, грузинам сложно петь и танцевать? Или, может, во всех европейских странах такие же сильные певческие традиции и песня настолько же является частью национального быта? Стать музыкантом и зарабатывать на этом не сложнее, чем стать инженером или кем-то ещё. Те же десять или двадцать лет упорного труда — и становишься мастером. Я в последнее время избегаю шкал, кто хороший, кто плохой — у всех разные стили и вкусы — но пришёл к слову «мастер», которое говорит об отношении к своему делу.
С ленью разобрались, а если посмотреть на картину глобальнее — какая, по-твоему, главная проблема в украинском шоубизнесе?
Отсутствие прозрачных, понятных правил игры, основанных на опыте других стран.
Как это решить?
Перестать нарушать самому. В очень серьёзный ущерб себе. Смириться с тем, чтобы работать больше, а зарабатывать меньше, причём значительный период своей жизни. Если ты грамотно проводишь работу над ошибками, любой кризис в итоге даст лучшие результаты, всего будет больше, работать будет удобнее, да и денег будет больше. Конечно, только у тех, кто останется на плаву. Скажут ли они «спасибо» тем, кто стоял у истоков — не важно, не ради «спасибо» это делается. В кайф же, когда всё хорошо.
Вот раньше не было музыкальных инструментов, приходилось доставать правдами и неправдами, обменивать, перевозить нелегально через границу. А сейчас можно просто прийти в магазин и купить этот Фендер, чёрт бы его взял, Стратокастер. Это уже реальность, фундамент. Таким же фундаментом должны стать авторское право, безоткатный концерт, налоги.
Музыканты оказались в авангарде колонны людей, требующих изменения, но они позади этой колонны в плане законности их жизни. Потому что когда ты — медийная личность, ты можешь немножечко петлять. И полицейский лишний раз не оштрафует, и проверка не нагрянет.
Музыканты оказались в авангарде колонны людей, требующих изменения, но они позади этой колонны в плане законности их жизни
Может, люди не знают, что народный артист Украины — это не просто звание. Это статус, близкий к статусам авторитетов из не очень хороших мест. Звание народного артиста позволяет тебе не только ходить в короне и трусах по дому, но и подминать закон под себя, пользуясь удостоверением. Не все так поступают, есть и светлые-настоящие, но, понимаешь, вот придут ко мне завтра и скажут: «Здравствуйте, вы дали 2008050 концертов во Дворце Украина, вот вам корочка». Как же быть, что теперь делать? Хочу квартиру в Киеве и ввозить через границу без пошлины вообще всё. Но я же был юным и хотел рок-н-ролла, а теперь хочу трёхсотый лексус. Наверное, я отвечу им: «Я против института вот этой фигни». Как, например, Олег Скрипка сказал. Ребята, кто-нибудь помнит, что Скрипка отказался от звания народного артиста?
Как в анекдоте – «і що воно йому дало?»
Вот-вот. Прошёл миллион инфоповодов, он был героем и врагом народа, но всё равно остался, извините, легендарным украинским рок-музыкантом, что бы ни происходило. Для кого-то сейчас Олег Скрипка — бизнесмен, который старается прокормить свою семью. А для меня это чувак, чьи песни были моими манифестами на школьных дискотеках, и он навсегда этим чуваком останется. Пока, не дай Бог, не начнёт стрелять по нам из пулемётов как многие другие. Правда, те-то ничего толкового не сделали. Может, очень редкие люди, которые облажались за последние годы, раньше сделали что-то значимое.
Как 5’nizza?
Да, 5’nizza сделала очень значимые альбомы. Легендарная группа. Легендарная группа, которая обосралась. Надо с этим жить, к сожалению. Я говорил им об этом в глаза, спрашивал: «Зачем, какой был в этом смысл?» Ничего внятного не ответили. Но у них есть песни круче и глубже моих, как мне кажется. Альбомы 5’nizza — это навсегда. А то, что они обосрались, надеюсь, забудется.
Ты сейчас про интервью для LifeNews или про концерты в России вообще?
Я объясню, что имею в виду. Можно не считать себя политиком, называть себя автором, творцом, кем угодно, но когда ты начинаешь любую публичную деятельность — это уже политика. Даже если ты не связан с распределением государственных денег. Это надо осознавать, так повелось со времён Древнего Рима. И как любая политика, твоя публичность может быть с двойным дном. Выбор всегда между двумя вещами — быть честным или притвориться. Этот выбор делается каждый день, потому что каждый день ты сталкиваешься с искушением по-быстрому хватануть деньжат.
Если ты в своей песне пишешь «то, что останется после нас, это наша правда в стихах» или «черту перейти легко, но как потом смотреть людям в глаза» — будь добр и в жизни говорить правду. Балансировать на черте, по меньшей мере, странно. (Обе цитаты взяты из совместной песни Басты и «Бумбокса» – прим.)
В чём главная сложность ситуации: один раз что-то хорошее сделаешь — и всё, ты попал, нужно соответствовать. А так хочется иногда по мелкому нашкодить
Иногда непринятие позиции, неучастие — это надежда оттянуть подальше приговор, продлить благоденствие. Если ты просто ссышь, что у тебя не будет денег, ты больше не сочинишь ничего значимого, то это страх. Если кажется, что ты выше этого — высокомерие. А если добавить реальные жизни и смерти людей, пусть даже ты с ними не встречался — это уже подлость. Всё нормально, ты можешь быть другим, человеком мира, но тогда, пожалуйста, говори просто и прямо, что ты — хиппи, против войны. А ты начинаешь, мол, мне тут неудобно перед моими друзьями, что их друзья приехали ко мне домой на танках, но я не могу им это в глаза сказать. Что это за бред вообще?
Так или иначе, тебя втянут в эту какашку, потому что ты — медийная личность. Если ты, выбирая между войной и позором, выбираешь позор, получишь и войну, и позор. Попробуешь отсидеться? «Промолчи — попадёшь в палачи», — есть такая отличная песня.
В чём главная сложность ситуации: один раз что-то хорошее сделаешь — и всё, ты попал, нужно соответствовать. А так хочется иногда по мелкому нашкодить. Вот поэтому у нас даже граждане, которые вроде как очень хорошие, по мелочи делают чёрт знает что. И всё вокруг такое чёрт знает что, но это и бодрит. Тебя не бодрит?
Бодрит. Скандалы, интриги.
Это весело, интересно, интриги страшные, да. Был недавно очередной рейтинг лучших городов мира для жизни, Киев на каком-то 156-ом месте. И вот встречаю я в Сан-Франциско организатора концерта. Солидный мужчина, все атрибуты успешного бизнесмена, говорит: «Жду не дождусь, когда уже в Киев приеду». Спрашиваю: «Что там, в Киеве? Ты живёшь в городе из топ-10 для жизни». А он: «Ну как же, в Киеве жизнь, бурление, вечеринки».
Он наш?
Наш, из Азербайджана.
Конечно, ему там слишком спокойно.
Поэтому нам надо определиться: мы хотим, чтобы всё было спокойно и по правилам, или мы, пока молодые, хотим нарушать, а вот на старости — чтобы спокойно? Вообще чего мы все, чёрт возьми, хотим?
Рок-н-ролла.
Вот, мы все хотим рок-н-ролла. Киев должен стать столицей европейского рок-н-ролла, и он ею станет. Именно из-за этого духа. Правила устаканятся, а жуткие репетиционные базы в подвальчиках, где то холодно, то жарко, вырастут в студии, серьёзные лейблы, каждый займёт своё место. Я мечтаю, что люди будут приезжать сюда, не боясь, что на них заведёт уголовное дело, чтобы раздеть и разуть, какой-то человек в кожаной куртке, лысый, похожий на меня. Будут записывать здесь новые альбомы, снимать клипы, кино, делать классный бизнес. Нам всем надо для этого постараться.
Интервью Сергея Кейна с Андреем Хлывнюком напечатано в журнале Playboy (апрель 2016) и впервые публикуется онлайн. Фото: Надя Белик.
