Катерина: Мы не хотели делать этот сольник в Mezzanine, но все так спрашивали «ну когда, когда же концерт», что мне стало неловко перед людьми. Их мало, но они есть. Увидят один тег в месяц в соцсетях — и сразу вопросы. Поэтому мы и назвали концерт «для своих». Хотим собрать тех, кто продолжает чего-то от нас ждать, и маякнуть им разок.
Ира и Стас будут на бэк-вокалах, а на некоторых песнях Стас будет играть. Мы дружим, и давно думали, что было бы круто один раз сделать что-то вместе.
Катерина: После выхода альбома «Чоловік-муза» мы немножечко попустились, если называть вещи своими именами. Не получили в Украине того фидбека, которого хотели, и стали думать, в какую сторону нам разворачиваться, продолжать фигачить или расходиться. Пока раздумывали, то затормозились с созданием музни, зато сосредоточились на плане продвижения в Европу, изучении того, как работают шоукейсы, какие есть выходы. Получилось меньше работы вовне, больше работы вовнутрь. Со стороны ощущение, что нас меньше — мы считаем, что просто свернули в другую сторону.
Ирина: Panivalkova продолжит работу над новыми песнями, но на данном этапе мы поняли, что за шесть лет поменялись, и пора бы сделать паузу. Девочки сейчас в Индии, а я запускаю сольный проект Kulshenka — группа меня сузила, хочется расширяться. Первая песня «Ліра» выйдет 4 февраля, сведением занимался Игорь из YEYO. Я подготовила такой клип, что все должны плакать. Но это не радийная вещь, в отличие от второй, там уже будет солнечный украинский фанк.
А ещё меня заинтересовал менеджмент. Конечно, у меня пока нет концертного агентства, но на своём уровне я хочу помочь молодым группам и показать, что есть не только Украина, не только Россия и Беларусь. В Европе очень ценят самобытность, украинский язык. Тебе не нужно петь на английском, французском, немецком, чтобы завоевать публику — достаточно быть собой. Ну и при этом продумать визуальный образ. Panivalkova взяла тем, что три девочки — одна барабанщица чего стоит — постоянно что-то вытворяют на сцене, инструментами меняются, с публикой играют. То есть, нужно как менеджер подойти к вопросу и подумать, чем ты будешь выделяться. Когда я была в туре, мы с Катей списались, и у нас случился разговор по поводу Европы. Говорю: я вам помогу. А она: та конечно, бла-бла-бла.
Катерина: Знаешь, сколько раз мне такое говорили!
Ирина: Сейчас мы готовим для YEYO европейский тур на апрель. Пока мало городов, но я лично пишу все письма, просматриваю все клубы. Германия, Нидерланды, Польша — Панивальковскими шажками.
Стас: У нас дела объективно получше, ведь у нас есть ресурс — лейбл Masterskaya. Мы пользуемся студийным пространством и оборудованием, не паримся по поводу юридических аспектов, всегда имеем возможность обратиться за советом. С помощью лейбла мы нашли менеджера и пиарщицу, они закрывают огромный кусок нашей деятельности, за который раньше приходилось отвечать самостоятельно. В результате мы наконец стали уделять музыке большую часть своего времени и внимания, и это помогает быть продуктивными. За два года существования выпустили уже второй альбом и переполнены идеями для будущих релизов.
Стас: Я занимаюсь только музыкой и всё ещё опускаюсь вниз в плане долгов. Думаю, даже если бы мы делали материал как «Время и Стекло», всё равно первые два года пахали бы в минус. Это всё вложения, десять лет вложений, я в это верю. У меня нет плана трёхлетнего, пятилетнего — есть план положить на эту цель всю жизнь. Других вариантов нет, иначе я начну себя презирать.
Катерина: Я зарабатываю написанием песен на заказ. (Среди последних проектов Катерины — песня Kazka «Він» и несколько треков для Ёлки и её сайд-проекта ЯАVЬ – прим. ред.)
Ирина: Я бы тоже хотела заняться сонграйтингом. Сейчас живу за счёт корпоративов Panivalkova. Правда, на Новый год их не было — как-то так получилось, не понимаю. Хотя я очень хотела бы штуки три объехать, люблю зарабатывать деньги своим трудом. Ты делаешь свою музыку, поёшь свои песни. Конечно, бывали разные ситуации, когда во время выступления на тебя наваливаются, забирают инструменты, кто-то нажимает на клавиши, пока ты играешь. Знаете, что главное в этих концертах? Сейчас корпоративный исполнитель вам расскажет. Поначалу мы не знали, как реагировать, например, когда сидит чувак и заглядывает тебе под юбку. Но со временем ты чувствуешь эту тонкую грань, когда можно и подурачиться, мол, ты с ним на одной волне, и объяснить — полегче, чувак.
Катерина: Ты меня не предупреждала, что корпоративы — это так трудно. У нас их пока не было.
Стас: У нас — в виде исключения, очень редко.
Катерина: Однажды мы с YEYO сели и решили, что надо сделать хит. Думали о том, что для нас самих является хитом — есть же много странных примеров, которые порвали мир, но сделаны против правил. Мы честно садились и пробовали написать хит. Получался урод, а не песня, с жопой вместо головы. Для нас это не сработало, теряется сам смысл занятия, оно уже приносит не удовольствие и свободу, а только постоянный напряг. В итоге мы друг друга избегали, переносили встречи, то нога болит, то ещё что-то. Обстановка стала нездоровой и мы отказались от этой идеи. Самая компромиссная наша песня на данный момент — «Ballada». Самое обалденное было, когда Игоряня (барабанщик и саунд-продюсер группы – прим. ред.) сказал: «И сделаем fade out в конце». Я сразу: «Йес, всё, продано!» Правда, ни одна радиостанция песню не взяла.
Стас: Как-то в 19 лет, когда я был маргинальными любителем рок-музыки, я услышал A-ha и подумал: оказывается, поп-музыка может быть классной, это не только то, что крутят у нас по радио. С тех пор у меня нет предубеждений на этот счёт. Когда мы увидели, что «DURA?» получается совсем некоммерческой, решили сделать песню по очень конкретному референсу — «All The Stars» Кендрика Ламара и SZA. Очень плохой клип, но такая хорошая попсовая песня. Но как бы мы ни пробовали делать музыку, отталкиваясь от конкретного рефа, каждый раз получается по-другому. Я даже не скажу, что за трек, всё равно непонятно. А так вообще интересно делать всё — максимально маргинальную музыку, максимально коммерческую музыку. Главное — чтобы искренне, чтобы тебе нравилось, чтобы был эксперимент над собой.
Ирина: Мне кажется, я знаю, как делать этот продукт. Только не знаю, как его раскрутить. Но у меня есть такая песня для нового проекта.
Стас: Наш клип «Dura?» зашёл отлично. Дальше клипы будут «коленочные», но у нас набралась команда классных людей, так что это всё равно будут сильные работы. Клипы типа «Dura?» мы сможем снимать, когда сможем привлекать бренды для сотрудничества. Или зарабатывать по $20,000 в месяц. Ну или $10,000. Мне ещё предстоит обучающая сессия по финансам.
Ирина: У нас были большие ожидания от клипа «Космополітік», потому что это очень сложная работа, исполнение живьём с кучей инструментов — флейта сякухати, альт, виолончель, бас, кахон, джембе, бандура, укулеле, фисгармония — даже индийский музыкант Дрю Нанку прилетел к нам из Амстердама, и с ним не было никаких репетиций. Я смотрела и думала — боже, как же оно зайдёт, почти восемь минут, как люди это досмотрят. Но так зашло, что многие плакали. От «Суперхіта» у меня не было никаких ожиданий.
Катерина: Клип «Wake Up» мы делали для продолжения рассылок в Европу, нам нужен был промо-материал. Мне нравится, что если нас гуглят, то находят хороший клип, за который не стыдно. Это опять же работа вовнутрь и наши перестроенные приоритеты. У нас эта песня и не могла зайти, там нет кодов для украинского слушателя. Так что меня не парит, сколько там просмотров, иначе снимала бы клип на «Ballada». Но такую песню в заявке на шоукейс не покажешь, нужно что-то более самобытное и оригинальное. Ещё по поводу просмотров меня очень успокаивает, когда вводишь в поиск Nnamdi Ogbonaya, или Peluché, или De Staat — и там тоже маленькие числа, зато концерты расписаны на год вперёд. Хочется вот так.
В Европе очень ценят самобытность, украинский язык. Тебе не нужно петь на английском, французском, немецком, чтобы завоевать публику — достаточно быть собой
Ирина: Недавно нам предложили концерт, за хороший гонорар, но, к сожалению, не делали нормальную рекламу, не пиарили как следует. Мы пришли к организаторам, говорим: знаете, к нам на концерт индийский музыкант приезжает, может, вы напишете в посольство? Предлагали им разные идеи. Понятно, что обычно это делает пиар-менеджер, но у нас его нет и мы делаем всё сами.
В общем, нам сообщили, что собираются резать гонорар, я в спешке стала договариваться об эфирах на радио и ТВ. Люди на концерт пришли, но меньше, чем могло бы быть. На мой вопрос почему урезали наш заработок, организаторы ответили, что они много потратили на концерт. Например, реклама в Facebook стоила им $1000. Камон, чувак, я сама запускаю рекламу и за $15 получаю нормальные охваты, вот YEYO в Инстаграме запустила — идёт. Я не понимаю, если ты уже делаешь концерт, ты же должен быть заинтересованным, чтобы люди пришли. Должен просчитать аудиторию, спросить у артиста, сколько людей было в прошлый раз, проанализировать, что он выпускал в последнее время и как это можно использовать. А получается «группа популярная, приглашу, авось прокатит» — а не прокатит.
В Дрездене мы собрали 200 человек. В Винницу поедешь — думаешь, соберёшь там 200? Вот недавно по YEYO звонили, предлагали три тысячи гривен. Мы не можем за такие деньги выступать. Ну придут 20–25 человек — что дальше?
Катерина: Когда ты делаешь концерт с командой, есть поддержка и ты можешь позволить себе быть артистом — это классно. А когда ты сам себя менеджеришь, сам себе делаешь промо и даёшь по жопе этим клубам, потому что договаривались об одном, а они половину условий не выполнили — в итоге на сцене в свои полтора часа ты еле-еле выполняешь функцию артиста, и в это время всё равно думаешь: «Надо ещё то сделать и этому отдать». Какой смысл? Я лучше буду сидеть дома, ковырять свои три клавиши и выпускать эти песни в космос.
Ирина: Неприятного много. Мы сталкивались с конкретным сексизмом. Приезжаешь на фестиваль, а техники смотрят на тебя, будто ты какая-то дурочка. Даше говорили: «Это ты барабанщица? Та я бью сильнее». Конечно, когда шесть лет поездил со многими прокатчиками, ты уже с ними за руку здороваешься и всё иначе, но начинали с такого, ловили на себе неоднозначные взгляды. Бывало, охранники могли сначала фыркнуть — мол, что эти девочки могут показать — а после концерта шли покупать диски. Это так умиляло.
Катерина: Я ощущаю это постоянно. Особенно когда стоим втроём с Захаром и Игорем, и мужики им такие, например: «Классная музыка, Захар, скажи, а как ты эту басовую партию придумал?» — «Её Катя придумала» — «Та ну, ты не понял, басовую партию». И ты стоишь рядом как идиот.
Стас: У нас в группе то же самое, один в один. «Стас, расскажи как ты это сделал» — «Мы вдвоём это делали» — «Ну нет, Стас, расскажи как на самом деле».
Ирина: У нас в группе такого нет. (смеются)
Когда ты сам себя менеджеришь, сам себе делаешь промо и даёшь по жопе этим клубам, потому что договаривались об одном, а они половину условий не выполнили — какой смысл? Я лучше буду сидеть дома, ковырять свои три клавиши и выпускать эти песни в космос
Катерина: Я не мыслю категориями завоевания рынка, мира. Я просто хочу, чтобы моя жизнь была больше связана с музыкой, чтобы мы играли больше концертов, и делаю всё, чтобы обеспечить себе такой образ жизни навсегда. Как-то мы с ребятами подумали: окей, предположим, мы не умеем делать хиты и правильно себя позиционировать, давайте просто ездить, играть и зарабатывать. Посчитали: в лучшем случае, 12 городов в Украине, в Россию мы не ездим и не поедем, добавляем Минск и Астану — получаем 14 городов. Этого мало, чтобы себя прокормить. Настолько, что в это нет смысла вкладываться. Вместо этого мы отправили кучу заявок на шоукейсы, и у нас подтвердились Швеция, Британия и Канада.
В Британию мы не успевали оформить документы, поэтому поехали в Швецию на Live at Heart. Накануне сломали себе головы по поводу того, как распределить песни, мол, если кто-то соберётся уходить, мы такие р-р-раз — и играем такую-то песню, она яркая, люди вернутся. Короче, ничего этого не надо было делать. Надо было просто играть. Все слушали от начала до конца, и все, кто приходили, тоже оставались и вообще не могли понять, что это. Из всего, что мы посмотрели на шоукейсе, никого не было даже в похожем стиле. Были всякие сумасшедшие из Чили, из Америки, но в основном у них такие же шаблоны, как везде — рок, кантри, электроника.
Ирина: Самооценка поднялась? Типа «я ещё что-то могу».
Катерина: Моментально! Где-то ещё существуют люди, которым интересна эта музыка. На одном из выступлений собрался полный бар шведов. Главное отличие — нет такого, что если это бар, то публика до 35 лет. Полно людей, которым 40, 50, 60, они улыбаются, хлопают.
Стас: Их не перемалывает бытовая мельница, они всё ещё хотят тусить, скрашивать досуг, духовно развиваться. Уровень жизни выше, позволяет не замыкаться на базовых потребностях. Это так классно.
Катерина: С Канадой у нас получилась другая история. Я сказала: «Ребята, у нас есть возможность оплатить билеты, я хочу полететь и увидеть своими глазами этот мир. Не думать про него, не мечтать. Даже если это не даст нам реальных контактов, я хочу полететь. Кто хочет — полетели со мной. Не хотите — поеду одна и выступлю под плейбек». Я хотела себя окунуть в это, чтобы когда в следующий раз буду рассказывать, как классно на Западе и как там всё по-другому, у меня за спиной был опыт, благодаря которому я точно буду знать, что это так. Мы просто могли себе позволить этот эксперимент. Да, это не самый бюджетный вариант, но не видя другой дороги, мы решили вот так странно себя лечить и разбираться, нужно ли нам это действительно, или мы приедем и там окажется такая чужеродная среда, что мы погибнем.
На удивление, там я чувствовала себя комфортнее, чем здесь. Мне на моём несовершенном английском было очень легко говорить про музню, песни, чего мы хотим и не хотим. Потому что в Киеве разговоры про музыку в музыкальной среде практически не происходят. Здесь говорят про какую-то ерунду — у кого какие джинсы, ботинки, кто в чём выступал, кто кому какой свет делал на сольник.
Но самое противоречивое чувство было, когда в Швеции мы общались с организаторами шоукейса. Они разговаривали с нами и о нас, и о других музыкантах, как будто это реально профессия, серьёзное дело. Это так необычно. Я в Украине не ощущаю, что музыкант — это профессия, целое направление. У нас есть шоубизнес, шоумены, а всё, что не продаётся — то не видят, того нет. А шведские ребята на полном серьёзе говорят нам поехать на такие-то фестивали, не спешить подписывать контракты. Я ловила себя на ощущении, что это так нездорово — чтобы чувствовать себя на своём месте, нужно поехать куда-то далеко. Это странный перевёрнутый ребус.
У меня нет плана трёхлетнего, пятилетнего — есть план положить на эту цель всю жизнь. Других вариантов нет, иначе я начну себя презирать
Ирина: У Panivalkova есть европейский букер — Наталья Падабед, More Zvukov Agency. Благодаря ей, мы выступили на паре шоукейсов. Budapest Showcase Hub мне не очень понравился, я вообще не выкупила прикол. Хотя мы играли два концерта, выступали в большой красивой церкви. Eurosonic уже был покруче. Там прямо лагерь для музыкантов, все тусуются, мы дали интервью BBC, в соседней гримёрке распевался Джейкоб Бэнкс, которого я как раз слушала по дороге из Амстердама в Гронинген — в общем, вау, что вообще происходит. Но я не воспринимаю эту поездку как планку, достижение. Возможно Наташе после неё кто-то и написал с предложением о концерте — я не знаю, чего мы добились, просто выступили и всё. Может, если бы лучше подготовились, было бы иначе. Зато мы осознали, какой это уровень и как нужно реально пахать. А то в Украине мы об этом немножко подзабыли. Советую всем.
Стас: Основное впечатление от поездки на Budapest Showcase Hub — мне здесь всё подходит. И в контексте города, и в контексте взаимодействия с людьми, которые легко идут на контакт. Мы участвовали в слепом свидании с музыкальными деятелями — продюсерами, промоутерами, пиарщиками. И вот ты понимаешь, что пиарщику, который занимается блюзом в Германии, абсолютно на тебя пофигу должно быть. Но он проявил внимание, мы поговорили — приятно.
Дарця Тарковська (соосновательница независимой организации Music Export Ukraine – прим.ред.) поехала с нами и подбила многих делегатов прийти на нас посмотреть. Потом они подходили, писали, нас зацепили некоторые промоутеры, предлагали работать. Самое главное — мы так классно с первого раза прокачали! Практичный вывод такой: туда точно нужно пробиваться, это точно востребовано, это точно поймут. Но это не так просто, как мне казалось.
Я отчасти боюсь того, что мы уже привязались к Украине и что-то начало получаться, боюсь остаться только здесь, потому что мне мало. А внутренний ресурс ограничен, нужно правильно его распределять, и я очень переживаю, что мы уделяем продвижению на Запад не так много внимания, как хочется. Но раз стало получаться здесь, надо оформить себе какую-то подушку, чтобы было на что опираться.
Ирина: Меня обижает, что в Украине, как когда-то сказала Катя, тиражируют банальные вещи. Говорят, вау, как это круто. А ещё люди, которые могут создавать что-то глубокое, экстраординарное, но вместо этого делают «я люблю тебе, а ти мене ні, вуу-хуу» — вот где преступление.
Стас: У нас с Катей недавно был классный разговор по этому поводу, я вдохновился и много об этом думаю. У нас делают и распространяют музыку такую, чтобы она понравилась как бы глупому массовому слушателю, и оправдывают это тем, что слушатель же глупый, он не поймёт что-то более сложное, хотя на самом деле просто оправдывают своё нежелание рисковать деньгами, влиянием, славой и так далее. Есть же отличные примеры — MTV в девяностые с Massive Attack и многими другими. Не нужно держать людей за идиотов. Кто-то хочет слушать простую музыку, а кто-то откроет для себя интересную и будет слушать её.
Ирина: Но мы победим, это понятно. Важно помнить, ребята, что самое главное — это слушатель. С ним надо общаться, ему надо отвечать. Это он приходит на концерт и смотрит на тебя с любовью. Пусть даже это будет один слушатель, но ты помнишь, что, скажем, Маша тебя любит. Утром встаёшь и думаешь: «Маша меня любит, сейчас я пойду ради неё работать». И я верю, что если ты занимаешься чем-то искренне и ни за что не продашь себя, то успех придёт.
Катерина: Или нет.
Фото: Юлия Вебер
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. 
