Джонатан: Да, люди стали лучше понимать нас. Это альбом, который мы всегда хотели сделать, но только наловчились. Нынешний год вообще на порядок добавил нам уверенности.
На сцене и в студии британцы Everything Everything воплощают внутренний мир маленького человека, растерянного и запуганного из-за всемирного накала, войн, политики. В декабре 2015 года они разыграли это шоу в Киеве.
Comma поговорила с участниками группы Джонатаном (вокал) и Алексом (гитара) о событиях в Украине и Франции, президентской кампании Канье Уэста и афро-кубинских ритмах.
Comma поговорила с участниками группы Джонатаном (вокал) и Алексом (гитара) о событиях в Украине и Франции, президентской кампании Канье Уэста и афро-кубинских ритмах.
Поговорим о вашем альбоме «Get To Heaven». Это ведь такой троянский конь — танцевальная оболочка и злободневное содержание. При этом музыка стала разнообразнее, тексты — насыщеннее. Есть ощущение, что с этим альбомом вас наконец-то услышали.
Радиостанции не мялись, брали ваши новые синглы в эфир без проблем?
Джонатан: После событий во Франции многие радио исключили из плейлистов «No Reptiles».
Песня о жиреющем обществе и идиотах у власти.
Джонатан: Точно.
А британские политики как-то отреагировали, например, на песню «Fortune 500»? Она же от имени человека, задумавшего убить королеву.
Джонатан: Не думаю, что политики знают о нашем существовании. Да и мы бы не рискнули понести эту песню на радио. В любом случае, хочется верить, что они без проблем поймут посыл, если услышат.
Алекс: Штука в том, что у нас вызывающие тексты, но сами мы росли на музыке с куда более прямолинейными и провокационными посылами.
Например?
Алекс: Первый альбом Rage Against the Machine, прежде всего. Сейчас вряд ли кто-то позволит себе такие резкие манифесты, а стоило бы.
Джонатан: Куча всего. Я вот недавно ради смеха переслушал Papa Roach, как эта песня называлась, «Last Resort», там что-то о самоубийстве. Сегодня им не позволили бы это спеть. Поразительно, за 10 лет люди стали такими ранимыми.
Мне как раз было интересно, чьи посылы в песнях добавляют вам уверенности в том, что вы делаете.
Алекс: Дэвид Боуи, Deftones, Rage Against the Machine, Nirvana, всякое старьё.
Джонатан: Точно. Я ещё погружаюсь в хип-хоп, тот же Канье Уэст вворачивает неожиданные строки, которые заставляют задуматься о чём-то большем, чем вся эта «я-люблю-тебя-ты-любишь-меня» хрень.
Поразительно, за десять лет люди стали такими ранимыми
Кстати, вы бы поддержали президентскую кампанию Канье Уэста, если бы были американцами?
Джонатан: Конечно.
То есть, это хорошая идея, когда музыканты идут в политику?
Джонатан: О, это была бы катастрофа, но уморительная. Вообще любая свежая кровь хороша для политики, кто угодно, не похожий на старое поколение. Канье — нелепый парень, но, думаю, его участие заставит больше людей интересоваться важными процессами. Так что артисты в политике — это неплохая идея.
Алекс: И даже он лучше, чем Дональд Трамп.
Джонатан: Верняк. Но, кстати, Трамп заставляет американцев задуматься о том, чего они точно не хотят для своей страны.
Хочется в это верить. Вообще жуткие вещи происходят вокруг. Джонатан, прошлой зимой ты сказал, что невозможно было прожить 2014 год, ни разу не проронив слезу. Как считаешь, 2015-ый его переплюнул?
Джонатан: Вероятно. Смотря в какой части мира ты живёшь, насколько следишь за СМИ. Многие люди говорят, что наша планета нынче гораздо более мирная, чем когда-либо в истории человечества. Но мы слышим о войнах тут и там. Так что всё сложно. Лично я постоянно мониторю медиа — голову от этого разрывает, но ничего не могу с собой поделать.
Тем символичнее, что вы заканчиваете европейский тур именно в Украине. Мне кажется, вы впервые выступаете в месте, где ваше настроение настолько совпадает с настроением людей. То есть, у нас же война, все это осознают, но если ты не вовлечён в неё непосредственно, то изо всех сил стараешься продолжать свой быт. В сердце отчаяние и скорбь, в голове противоречия, но мы всё так же стараемся пританцовывать.
Алекс: Точно, мы тоже задумывались об этом. Да, мы следим за событиями в Украине, насколько это возможно из Британии. В голове не укладываются те дни, когда на Майдане стали отстреливать протестующих, а потом Крым, война на востоке, бой за аэропорт в Донецке. Ужас. Недавнюю драку в Раде тоже видели. Интересно оказаться здесь и лично расспросить людей обо всём.
Как думаете, недавние теракты в Париже поменяют мировоззрение европейского общества, возымеют долгосрочный эффект?
Джонатан: Уже возымели, втянули Британию в бомбардировки. Дальше может случиться что угодно.
Алекс: Главная проблема в том, что подобные события запускают жуткую волну, которую не остановить. Месть и новые бомбардировки со стороны Европы побудят людей на Ближнем Востоке ещё больше ненавидеть Запад — и так по кругу.
В альбоме «Get To Heaven» вы задаёте много вопросов на эти темы, как жить в мире с войнами, ложью и коррупцией, но искать ответы слушатель должен сам. А вы для себя их нашли? Что делать?
Джонатан: Понятия не имею. Я и не в силах знать, я просто музыкант.
Но музыканты ведут за собой людей, к ним прислушиваются больше, чем к политикам. Тот же Канье.
Джонатан: Это правда. Но не думаю, что хоть у кого-то есть ответы, вот в чём проблема. А если и есть, то их не слышат, не воспринимают всерьёз. Я лишь спрашиваю у людей: «Вы чувствуете себя так?» И они отвечают: «Да». В этом моя работа.
Как другие музыканты относятся к тому, что вы делаете? Мы ведь живём во времена, когда многие артисты стоят в сторонке от мировых проблем, а если и затрагивают, то лишь с заявлениями «Мы за мир», не углубляясь в детали.
Джонатан: Да и мы не сильно углубляемся.
Алекс: Мы тоже за мир, просто говорим, что за него нужно бороться.
Джонатан: Я нарочно не передаю в песнях детали, потому что я не так много знаю. Всё это беспокоит меня на эмоциональном уровне, я вижу общую картинку, что переживает весь мир, что переживает растерянный человек. Если ты будешь углубляться в детали, люди перестанут понимать тебя. Я вот слушаю, как Manic Street Preachers поют о неизвестных мне событиях, и иногда я читаю об этом больше, но чаще думаю: «Хотел бы я, чтобы вы пели о чём-то другом… Пели обо мне, о том, что чувствую я, что чувствуете вы». А не о том, что такое-то плохое событие состоялось в такой-то день — статистика, статистика, статистика.
Сколько дублей понадобилось, чтобы записать скороговорку в куплете «No Reptiles»?
Джонатан: О, порядочно так. И я всё-таки напутал текст, в альбомной версии ошибка. «To a flood to a drain, now a river, now a chain» — вместо «river» я сказал «rubber». Теперь захожу на сайты с текстами песен, люди правят лирику, я говорю: «Нет, там так», а они: «Но слышится же другое». Знаю, но я, чёрт возьми, сочинил этот текст таким.
Какую песню из нынешнего сетлиста сложнее всего играть вживую?
Алекс: «Warm Healer» заковыристая. Ритм, грув — в ней все делают всё одновременно, при этом нужно исполнять её деликатно.
Джонатан: Сложно петь «Blast Doors», там вообще нет передышек — какой засранец её сочинил? Ну и в «Warm Healer» я много лажаю на гитаре.
Вы звучите свежее большинства групп на современной британской сцене, двигаете музыку вперёд. Поэтому мне интересно, кого из молодых вы советуете послушать?
Алекс: Мне очень понравился альбом американки Джулии Холтер.
Джонатан: Да.
Трамп заставляет американцев задуматься о том, чего они точно не хотят для своей страны
Ваш сингл «Distant Past» — это, пожалуй, первая на 100% танцевальная песня Everything Everything.
Джонатан: Наверное, да.
А сами вы под что танцуете? Какие стили и ритмы вам интересны?
Джонатан: Румба, чача, сальса.
Кроме шуток?
Джонатан: А то!
Алекс: Ты переслушай «Distant Past», там есть это всё.
Возможно, после концерта я увижу вас где-то на афтепати, танцующих сальсу?
Алекс: Танцующих что угодно с ритмом клаве.
Джонатан: Это один из ключевых ритмических рисунков афро-кубинской музыки. Ритм клаве решает.
Все фото: Алина Кучма
Интервью опубликовано при поддержке
British Council Ukraine и Happy Music Group
