Не Сигетом единым. Ежегодно сотни, если не тысячи украинцев ездят в Польшу на Open’er Festival. В чём его редкое преимущество для меломанов и артистов? Как польская публика довела фестиваль до кризиса? Антон Шебетко съездил туда, пообщался с людьми из индустрии и делится впечатлениями.
«Мне нужно передохнуть после того, что вы со мной сделали», — Джошуа Тилман, он же Father John Misty, только что спел свой главный хит «Bored in the U.S.A.» и теперь в полутьме сидит на сцене фестиваля Open’er. «Я знаю, что вы полчаса слушали Дрейка и только после этого пришли на моё выступление. Это сильно бьёт по моему эго». По залу разносится одобрительный гул и смех. Джошуа вскакивает со сцены под вступительные аккорды «From Nancy Now On» и начинает танцевать. Получается это у него на удивление органично — о его подвижных бёдрах когда-нибудь напишут песню «Moves Like Tillman». Музыкант отлично ладит с публикой, заигрывает с ней, много шутит и ведет себя словно живой человек.
Всё это — редкое явление для крупных фестивалей, на которых группы играют сокращенные сеты, не успевая, да и не особо желая налаживать контакт с аудиторией. Польский Open’er в этом плане выгодно отличается от конкурентов — у большинства музыкантов есть минимум полтора часа, чтобы раскачать публику и представить полноценную программу. Рекорд в этом году поставили Swans, игравшие три часа.
Странная неосмотрительность для организаторов опенэйра, дважды получившего награду «Лучший фестиваль Европы»
Для некоторых избыток времени становится сущим наказанием — для того же Дрейка, к примеру. Его выступление задержали на 30 минут — небывалое дело для европейского фестиваля, на котором все механизмы работают как часы. Несмотря на статус хедлайнера и несколько тысяч человек под сценой, ему не удается найти отклик у публики — большая часть пришла ради «Take Care» и «Hold On We’re Going Home», и после их исполнения интерес зрителей стремительно угасает.
Об этом мне рассказывает Каспер, промоутер из Варшавы, которого я встречаю рядом с медиа-тентом. «Я первый привез Джорджа Фитцжеральда в Польшу, а теперь он — хедлайнер на Beat Stage», — хвастается Каспер. Мы говорим о том, что лайн-ап в этом году на удивление слабый: многие группы уже неоднократно приезжали на фестиваль, cреди хедлайнеров замечены The Prodigy, Modest Mouse и Enter Shikari, а чтобы пересчитать музыкантов, которых можно причислить к рангу «актуальных», достаточно пальцев одной руки. У остальных альбомы вышли год или два назад — странная неосмотрительность для организаторов опенэйра, дважды получившего награду «Лучший фестиваль» на European Festival Awards. «Это всё из-за польских слушателей, — говорит Каспер. — Они не стремятся узнавать что-то новое, поэтому организаторам приходится возить одни и те же команды, чтобы оправдать затраты». Мы шутим о том, что стоило привезти Guano Apes, тогда продажи билетов резко подскочили бы. По-крайней мере, в Украине этот приём всё еще работает. (или уже нет – прим.ред.)
В это время на главной сцене играют alt-J. Они заявлены в качестве хедлайнеров, но едва ли дотягивают до них. В плане подачи — так уж точно. Скованные, угрюмые, они практически не общаются с публикой и делают крошечные паузы между песнями. Видимо, чтобы не сболтнуть лишнего. Несмотря на высокий исполнительский уровень, не удаётся избавиться от ощущения, что парни просто отрабатывают гонорар. Когда они затягивают песни из последнего альбома, скука одолевает практически всех слушателей — меня, в том числе. Я знаю, что сейчас на соседней сцене выступают Dakh Daughters и что по задору и оригинальности они запросто уделают alt-J. Зову с собой Каспера, говоря про «awesome Ukrainian band». Он быстро соглашается.
Под сценой, на которой играют Dakh Daughters, многолюдно. Приятно, что послушать их пришли не только украинцы. Девушки, как всегда, работают на износ, при этом живые и весёлые. Я наблюдаю за ними с чувством гордости и при этом переживаю, что скажет Каспер — мне почему-то очень хочется, чтобы «Дочери» ему понравились. «Это очень странно. Но очень круто», — говорит Каспер после паузы. Я выдыхаю, миссия выполнена.
Я знаю, что сейчас на соседней сцене выступают Dakh Daughters и что по задору и оригинальности они запросто уделают alt-J
Спустя час я решаю посмотреть на Die Antwoord — рэперам из ЮАР выпала честь закрывать первый фестивальный день. На подступах к тенту, в котором они выступают, не протолкнуться. Не видно не то, что сцену — с трудом удается разглядеть экраны, на которые транслируется выступление. После пары песен я ухожу спать: всё же Die Antwoord — это группа, на которую весело смотреть, но не слушать.
Остаётся загадкой, чем занимаются непьющие посетители фестиваля — возможно, слушают музыку
«Ярек! Ярек!», — доносится из разных уголков кемпинга. Местная фестивальная легенда гласит, что несколько лет назад один поляк перебрал лишнего и потерялся, а его друзья долго бродили по палаточному городку и безуспешно пытались его найти. Теперь жители кемпинга развлекаются, пытаясь докричаться до мифического Ярека. (забавно, что подобная легенда существует на большинстве мировых фестивалей, меняется только имя – прим.ред.)
Я сижу в кемпинге с Аллой и ее друзьями. Они приехали из Киева на двух машинах, их главные цели — Major Lazer, Hozier, Tom Odell и Kasabian. От украинцев на Open’er не скрыться. Сравнительно дешёвые входные билеты и умеренные цены на дорогу, жильё и еду сделали его одним из самых посещаемых восточноевропейских опенэйров. Мы пьём баночное пиво и слушаем музыку с портативной колонки. С алкоголем на Open’er сложилась странная ситуация — употреблять пиво можно только за территорией фестиваля, что не мешает доброй половине зрителей находиться в бессознательном состоянии уже к началу первых концертов. Для большинства жителей кемпинга день начинается с алкоголя и им же заканчивается. Остаётся загадкой, чем занимаются непьющие посетители фестиваля — возможно, слушают музыку.
До выступления Django Django, первой толковой группы в лайн-апе второго дня, около пяти часов, и мы убиваем время за разговорами. Главная ошибка человека, впервые попавшего на крупный фестиваль — он пытается попасть на все концерты и расстраивается, когда это не получается. Погодные условия, проблемы с транспортом, расстояния между сценами, очереди на вход, новые знакомства — лишь малая часть факторов, из-за которых планы обязательно нарушатся. Поэтому первое правило любого фестиваля — расслабиться и получать удовольствие от происходящего вокруг.
«Ещё полчаса назад я дрыхла в фургоне, а сейчас мы охуенно отрываемся! Люблю вас, Польша!», — последний день фестиваля начинается с выступления Elliphant, и это яркий пример того, что молодой музыкант способен зажечь почище маститых хедлайнеров. Отвязная шведка сквернословит в перерывах между песнями, пьёт на сцене и часто спускается в зал, чтобы пообщаться с поклонниками. Но главное — ей удается раскачать публику за считанные минуты. На больших опенэйрах всегда есть место подобным открытиям — когда концерт музыканта, от которого ты в принципе не ожидаешь ничего особенного, оказывается одним из лучших за весь фестиваль.
Музыкантам, которые не ценят столь отзывчивую и преданную публику, не место на сцене
«Они сделали себе карьеру на альбоме о Варшавском восстании», — я стою с Матеушем, продюсером «Польского радио», с которым я познакомился пару минут назад. Он говорит о Lao Che, одной из немногих польских команд, которой доверили выступать на главной сцене. Тексты с упором на национальную составляющую и музыка в стилях «пафосный трагизм» и «пьяная свадьба» — ощущение, что группа «ТіК» запела на польском. «Это, конечно, не музыка на экспорт», — говорит Матеуш, глядя на девушку, которая сняла обувь и ошалело пляшет неподалеку.
Ситуацию спасает Hozier, который выступает следующим. На летних фестивалях он обкатывает свой дебютный альбом, попутно доказывая, что «Take Me To Church» — не единственная песня в его арсенале, достойная внимания. Но настоящими звездами вечера становятся Kasabian. Все, с кем я говорил в предыдущие дни фестиваля, говорили, что приехали ради них. Судя по битку на их выступлении, это правда. С первых секунд аудитория заводится до предела, парни поддерживают уровень, выдавая хиты. Когда они признаются в любви к Польше, это даже похоже на правду — музыкантам, которые не ценят столь отзывчивую и преданную публику, не место на сцене.
«Зачем тебе камера?», — спрашивает невысокая женщина лет 40. Она изрядно выпила и громко смеётся, тычет в меня пальцем и рассказывает что-то на польском языке своим друзьям. Я стою в одном из баров Сопота, небольшого курортного городка неподалеку от Гдыни. В летний период сюда съезжаются поляки, чтобы потратить свои отпускные. Я пропустил выступление Disclosure ради вечеринки «Польского радио», на которую меня пригласил Матеуш. Кажется, я сделал это зря. На первый взгляд все ингредиенты хорошей вечеринки — алкоголь и музыка — на месте, но единственная эмоция, которую я испытываю — раздражение. Из каждого бара орёт евродэнс, о существовании Open’er здесь практически никто не слышал. В Сопоте своя атмосфера и она мне не по душе. Я хочу вернуться на Open’er. Я хочу отрываться под Disclosure. Я даже готов ещё раз послушать Lao Che, лишь бы сбежать отсюда.
Может быть, в следующем году.
