По нашим меркам, да и по любым меркам, наверное, концерт был масштабным, в нём не было интимности квартирника. Ощущение связи со слушателем достигается, прежде всего, за счёт музыки. На презентации, мне кажется, это удалось, все были в восторге.
«Самое большое простое число» выступали для одного человека, устраивали лесной концерт в детском лагере, превращали сцену в квартиру. Кирилл Иванов и Илья Барамия сравнивают свою группу с огромным мутирующим животным. Это животное не хочет топтаться на одном месте, оно всегда в погоне за чем-то новым. От одноимённого альбома «Самое большое простое число» 2007 года до EP «Выброшу голову — пусть думает сердце!» 2017-го — большой психоделический лабиринт, с остановками в разных уголках сознания.
Тем не менее, почерк дуэта всегда узнаваем: как бы они ни экспериментировали с подачей, трепетные, по-детски честные и по-взрослому пронзительные тексты Кирилла Иванова ни с чем не спутать. Comma пообщалась с Кириллом о бытовом вдохновении, выдуманном прошлом, журналистике и зове сердца.
На презентации альбома «Мы — огромное животное, и мы вас всех съедим» прошлой осенью вы обустроили сцену-квартиру: кровати, простыни, кухня, пылесос. Удалось достичь близости со зрителем?
Многие думают, что бытовуха, кухни, уборки — всё это убивает романтику, отношения. А ты видишь новые идеи в ежедневном быту?
Меня как раз интересуют бытовые мелочи, детали. В них самое интересное. В том, как человек голову повернул, как засмеялся неожиданно, как смутился. Но нет такого, чтобы я что-то увидел — и это в ту же секунду стало строчкой в песне. Скорее, это попытки придумать что-то для себя заново, воссоздать свои несуществующие воспоминания.
То есть, ты придумываешь несуществующее прошлое?
Это идея любого творчества, наверное. Давай это таким громким словом назовём. Это самое интересное, во всяком случае, для меня. Ты создаешь что-то новое, свой мир, пытаешься его обжить, понять, что в нём бывает, что можно, что нельзя. Мы постарались придумать так, чтобы в нём можно было почти все. Чтобы мы могли делать совершенно разную музыку. Всё объединено ощущением от жизни, каким-то томлением, ожиданием, надеждой.
Тебе творчество, это громкое слово, помогало когда-нибудь справится с серьезными испытаниями в жизни?
Грубо говоря, все наши песни — о какой-то надежде, о том, что всё можно победить, даже себя. Вот так напрямую, чтобы что-то ужасное произошло, я мучился, потом написал об этом песню, и эта песня была классной, и мне помогло… Это какой-то идеальный мир из голливудских фильмов, наверное, там так представляют этот процесс. Есть люди, у которых так всё устроено: девчонка их бросила, они страдали, потом у них случился передоз, в нём они все осознали и создали свои великие строки. А я просто болтался где-то с друзьями туда-сюда, смеялся, пендалей получал, подзатыльников, хохотал, кувырком ходил, на голове стоял и вдруг придумал какую-то строчку.
Я просто болтался где-то с друзьями туда-сюда, смеялся, пендалей получал, подзатыльников, хохотал, кувырком ходил, на голове стоял и вдруг придумал какую-то строчку
Ваш новый мини-альбом называется «Выброшу голову, пусть думает сердце». Звучит как манифест человека, который что-то понял. У тебя был момент, до которого ты жил логикой и головой, но после стал жить по сердцу?
Такие моменты случаются постоянно, сплошь и рядом. Каждую секунду я пытаюсь эту башню отрубить. Просто я понял, ничего хорошего от того, что я о чём-то постоянно думаю, не будет. Мне кажется, все самые классные вещи — не головные.
Отказ от журналистской работы в прошлом был таким моментом?
Это было довольно рациональное решение. Просто понял, что не хочу больше этим заниматься. Я работал на НТВ, посмотрел по сторонам — на эти обшарпанные коридоры «Останкино», на людей с потухшими глазами, которые вокруг как зомби по стенке ходили — и понял, что не хочу так свою жизнь прожить, хочется как-то весело, радостно, по-другому совершенно.
Когда ты внутри этого находишься, тебя очень засасывает, каждую секунду ты решаешь конкретные задачи, они кажутся супер-важными, будто без них мир перевернётся. Но это на самом деле не так. Без всех моих сюжетов телеканал НТВ прекрасно просуществовал. Нельзя сказать, что я что-то полезное сделал, может, только пара случаев, когда смог помочь. В целом, это был грустный эмоциональный шантаж зрителей, героев, взаимный шантаж работников. В общем вещи, которым не хотелось бы посвящать всю свою жизнь.
Ты говорил когда-нибудь слова, о которых потом сильно жалел?
Постоянно. Но так, чтобы до сих пор жалел, наверное, нет. Я стараюсь извиняться. Мне кажется, это такая большая и классная возможность — извиниться. Есть много вещей, за которые мне стыдно, неловко, неудобно, но почти всегда мне удавалось выйти из ситуации. Обычно это о близких. Перед другом вспылил, сыну что-нибудь в сердцах сказал, а потом стыдно. Говоришь: «Давай уже побыстрее!» А потом думаешь: «Чёрт, сколько раз я сам слышал эту хрень, зачем я её говорю?».
А жалеешь о том, что однажды кому-то не сказал?
Я вообще склонен к рефлексии. Но память так ловко устроена — всё плохое забывает. А моя память так устроена, что вообще всё забывает. Я почти не помню своего детства, помню какие-то очень избирательные вещи. Но чтобы я мучался, как в фильме, страдал и ходил понурый, смотрел долго на барашков, на море, — такого у меня не бывало.
Как думаешь, что бы ты делал прямо сейчас в альтернативной реальности?
В подростковом возрасте меня так это занимало: выборы, вероятности. Даже думал, что будет, если я сейчас руку в левый карман положу, а не в правый. Думал, если я сейчас что-то сделаю, то всё пойдет по-другому. Такие мысли захватывают, ты о них думаешь-думаешь.
Если бы в итоге пришёл не туда…
Не уверен, что я сейчас пришёл туда. Наверное, был бы журналистом. Грустно. Я просто ничего, честно говоря, не умею, кроме как с людьми болтать и языком что-то молоть. На самом деле, это профессия, в которой ты помогаешь людям. Таких немного, ясных. Медицина, преподавание, журналистика.
А если бы родился девочкой, о чем были бы твои тексты?
Наверное, я пел бы о неравенстве полов, о несправедливости. Мне очень не хватает в русскоязычной музыке какой-то дерзкой, борзой девчонки, которая бы рэп читала. Энергичной, веселой, задиристой — такой я мечтал бы быть девчонкой.
Мне кажется, это такая большая и классная возможность — извиниться
Расскажи о новом мини-альбоме. Что важно о нём знать?
«Выброшу голову — пусть думает сердце!», по ощущениям, заканчивает определённый период в жизни группы. Это такой дембельский аккорд, финальный. В целом, это весёлые песни о конце света. Песни о том, как весь мир вокруг рушится, когда ты влюбляешься и больше ничего не надо. Мы сейчас придумываем новый альбом, он будет совершенно другой по звуку, другая идея, другие песни.
Предыдущие альбомы мы хотели сделать более прыгучими, сосредоточиться на радостности, весёлости и энергичности. Они более африканские. А следующий альбом, наверное, будет более электронным, но точно я пока не могу сказать. Мы только начали им заниматься.
Таким ты себе представлял развитие СБПЧ за эти 11 лет? Удалось достичь того, что хотелось?
Чёрт его знает, что там тогда хотелось. Когда мы только начинали, у меня не было сверхзадачи, кроме того, чтобы мои друзья услышали музыку, в которую я верил. Хотелось писать песни и кому-то их показывать, они как будто в меня влезли. И сейчас хочется. Иначе мы бы этого не делали.
