Едва заявив о себе, The Strokes записали один из самых знаковых гитарных альбомов двухтысячных. Успех «Is This It» во многом связан с новым звучанием, на которое пошла группа под руководством американского продюсера Гордона Рафаэля.
Алёна Дмуховская записала прямую речь Рафаэля на фестивале Reeperbahn в Гамбурге, где он раскрыл секреты звучания The Strokes и рассказал о тонкостях работы саунд-продюсера.
Алёна Дмуховская записала прямую речь Рафаэля на фестивале Reeperbahn в Гамбурге, где он раскрыл секреты звучания The Strokes и рассказал о тонкостях работы саунд-продюсера.
После смерти Кобейна и заката популярности гранжа Сиэтл превратился из мегаполиса обратно в обычную рыбацкую деревню, поэтому в 96-м я уехал оттуда в Нью-Йорк. Перебивался подработками на студии у друга, и на очередной вечеринке подошёл к какому-то музыканту и сказал: «Привет, у меня есть студия, могу вас дешёво записать!» Как-то ведь надо выживать. Так я познакомился с The Strokes.
Есть такой классный берлинский продюсер Мозес Шнайдер и его книга «The Alternative Workbook» о том, как записать группу и не потратить на это миллионы. Я очень увлёкся ею и всячески практиковал все рекомендации. В 98-м мне посчастливилось познакомиться с автором в жизни. Конечно, я спросил: «Как всё же научиться получать самый качественный звук?» «А ты поставь себе вызов, не используй delay на протяжении года», — ответил он. Это был мой вызов себе и группе. Дебютный мини-альбом The Strokes «The Modern Age» мы писали без «дилеев».
Наконец-то я договорился с группой, ура. Мы запланировали сделать три демки за три дня. Музыканты пришли в студию, все полны энтузиазма и энергии, расселись, начали играть. И тут в комнату заполз чувак с ящиком пива. Ну, знаете, всегда есть какой-то пьяный друг группы, который таскается следом и всех демотивирует. Только потом я понял, что это был Джулиан Касабланкас.
Мне повезло с ребятами, они были готовы на любые эксперименты. В то время было модно записываться на крутых студиях с кучей техники, которая выглядит как космический корабль. Пульт обязательно должен быть на 64 канала и так далее. У меня же было скромные условия, поэтому мы пошли от обратного: только лайв-запись, 8 микрофонов, записанных одновременно, никакой подмены.
После выхода «The Modern Age» о группе заговорили в музыкальных кругах. Когда мы приступили к записи альбома, The Strokes всё же подписали контракт с RCA Records и всё пошло по наклонной. Представитель их A&R-команды Стив Рабальский, слыша новые наработки, постоянно повторял: «Госпаааади, что вы записываете? Мы никогда не продадим этот альбом. Никогда!» Лейбл начал убеждать группу записаться с продюсером Гилом Нортоном, который работал с Pixies, потратив на это кучу денег и усилий. В итоге The Strokes остались крайне недовольны «прилизанным коммерческим звуком», выбросили всё в мусорку и вернулись работать со мной.
Дальше было ещё интереснее: Стив Рабальский всё не сдавался, поэтому приходил в студию контролировать нас. Он в буквальном смысле сидел со мной у пульта, рассказывая: «Сделай здесь громче, а здесь тише». Так долго длиться не могло, поэтому группа настояла на том, чтобы он больше не показывался в студии, и ему давались на оценку только готовые треки. После окончания записи и даже после колоссального успеха альбома, Стив так и не сказал нам: «Парни, хорошая работа».
И тут в комнату заполз чувак с ящиком пива. Ну, знаете, всегда есть какой-то пьяный друг группы, который таскается следом и всех демотивирует. Только потом я понял, что это был Джулиан Касабланкас
Джулиан Касабланкас хотел добиться настолько футуристического звучания The Strokes, насколько возможно. «Чтобы мы звучали как группа из прошлого, которая совершила путешествие во времени в будущее, чтобы сделать запись».
«В альбоме есть басовые партии, которые мы на сто процентов стащили у The Cure. Мы переживали, записывая их. Думали, что попадёмся», — признался басист группы Николай Фретюр.
Касабланкас выдумывал многие строчки прямо во время записи. «Тексты не были особо определёнными» — вспоминает Фретюр. Мы вечно гадали, что же Джулиан споёт дальше? Он выдумывал всякую фигню на ходу.
Я много работал с жанром индастриал и прекрасно понимал, как заставить живые барабаны звучать как драм-машина. Джулиан был в восторге от результата.
Джулиан — очень особенная личность. Обычно все фронтмены супер-энергичные, с нетерпением рвутся к записи. Есть даже такая поговорка: «Don’t do the LSD», которая означает не то, что вы подумали, а «lead singer syndrome». Напыщенная важность, короче. Вот, в Джуалиане её совершенно нет. При всей своей фронтменской гениальности, он всегда очень тихий и спокойный, работает размерено. И всегда сомневается. После записи альбома он часто повторял: «Я мог бы здесь и здесь сделать лучше».
С этими ребятами я выучил самый большой урок саунд-продюсера, который теперь всем даю. Представьте ситуацию: воскресенье, вечер, все жутко устали, наконец-то всё записали, я делаю микс уже несколько часов и тут ко мне подходил Джулиан: «Слушай, а может сделать вокал чуть громче?» Приехали. Я понимаю, что это ситуацию не изменит и пытаюсь его отговорить. Но он: «Вы, продюсеры, всегда думаете, что знаете всё лучше других. Вот какая наименьшая единица громкости, на которую ты можешь поменять?» Я: «1/10 децибела. И что?!» Джулиан: «Вот сделай громче на 1/10 децибела!» Вы не представляете, с каким обломом я это делал. Ну, сделал на 1/10 громче. И что? Проигрываю песню опять и… на меня снисходит озарение. Она действительно звучит лучше. В этот момент мне надо было сделать либо умное лицо, либо признать свою ошибку. Я сделал второе.
Поэтому, уважаемые продюсеры, никогда не сомневайтесь в ваших музыкантах. Делайте так, как они чувствуют. У них есть какой-то непонятный мне радар ощущения своей музыки
Дебютник The Strokes получился подчёркнуто лаконичным. «Мы не вставляем гитарное соло просто чтобы оно там было», — говорил гитарист Ник Валенси и добавлял, что в альбоме нет «уловок и фокусов», призванных влюбить слушателя в песни.
Группа часто выносила черновые треки из студии в бар через дорогу, чтобы послушать на громкой стереосистеме в живой обстановке.
На запись альбома ушло шесть недель.
Как в общем выглядит жизнь продюсера? Скажем, за год я работаю с 30 группами. 90% из них остаются довольны работой. 5% остаются в основном довольными. И два раза в год меня увольняют.
Только когда никто вас не видит и у вас есть свобода экспериментов, только тогда вы сможете действительно понять специфику работы в студии и с разными инструментами. Продюсер должен быть немного музыкантом, немного техником, а ещё очень сильным организатором и психоаналитиком.
Материал опубликован при поддержке Foundation EVZ (программа Meet up! German-Ukrainian Youth Encounters)
Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
