Йинте: Да о чём могут быть песни в таком возрасте? Половое созревание, первая эрекция. Короче, то же, что и сейчас. Страсть, любовь — такие вещи. Дружба ещё.
На счету бельгийцев Balthazar три студийных альбома, но по-настоящему очарование группы раскрывается только на концертах, как в минувшем феврале в киевском зале Sentrum.
В преддверии второго пришествия музыкантов в Украину — на Zaxidfest, который пройдёт с 19 по 21 августа под Львовом — публикуем наше интервью с лидерами группы Йинте и Маартеном о драках друг с другом, ярких моментах прошедшего тура, новой бельгийской музыке и не только.
В преддверии второго пришествия музыкантов в Украину — на Zaxidfest, который пройдёт с 19 по 21 августа под Львовом — публикуем наше интервью с лидерами группы Йинте и Маартеном о драках друг с другом, ярких моментах прошедшего тура, новой бельгийской музыке и не только.
Вы двое познакомились, когда вам было по 17–18 лет, и у каждого из вас уже были свои песни. О чём?
В таком возрасте все парни видят друг в друге соперников. Сегодня между вами ещё есть эти трения?
Маартен: О да, с годами дух соперничества только растёт. Но ещё с годами мы учимся выходить из конфликтов как взрослые люди.
Йинте: Например, чтобы решить, кто споёт новую песню, мы дерёмся. Кто побит — тот и поёт. На самом деле, с каждым годом мы делаем друг друга лучше и осознаём это. Таков главный урок, который мы выучили. В конце концов, нам легко вместе, потому что нам нравится музыка друг друга.
Вы как-то упоминали, что одна из немногих пластинок, вдохновивших каждого участника группы — это первая работа The Velvet Underground и Нико. Те песни были о наркотиках, проституции, садомазохизме, сексуальных отклонениях — как это перекликается с вашими песнями?
Йинте: Мы тоже поём обо всём этом, даже если кажется, что нет. Мы не такие задиры как Лу Рид, да и время нынче другое, но в остальном мы подразумеваем те же вещи, что и в альбоме The Velvet Underground, просто подслащиваем их.
Моя любимая песня из вашего прошлогоднего альбома — «Bunker». Можете рассказать о ней чуть больше?
Йинте: Это песня об окончании отношений, когда ты остаёшься один на один со своими ошибками, проходишь через изменения и, в итоге, принимаешь всё как есть. «Bunker» — рабочее название песни без смысловых привязок, но в итоге оно здорово дополнило атмосферу и текст. Это метафора одиночества. Ты будто оторван от мира, один на один со своими чувствами. «Bunker» — это отчуждённость.
Нам нравится совмещать в одном туре разные площадки — сыграть и для многотысячной толпы в Бельгии, и для пятидесяти зрителей в Прибалтике
Если прежние альбомы вы сочиняли дома в расслабленной обстановке, то «Thin Walls» решили писать в дороге, гастролируя с предыдущей пластинкой. Довольны подходом, всё сработало как хотели?
Йинте: Да, было здорово. Первые два альбома дались нам непросто, мы подолгу взвешивали каждую ноту, а с «Thin Walls» всё сложилось легко. Оказалось, что если писать быстро и спонтанно, получается честнее.
Мы и раньше пробовали писать в дороге, ничего не получалось, но попытки продолжались — по сути, где бы мы ни были, мы никогда не прекращаем работать над песнями. В итоге в прошлом туре сочинилось как никогда много песен, и каждая минут за пять.
Сегодня вы даёте последний концерт перед отпуском — самое время подвести итоги тура, вспомнить пару-тройку ярких моментов. Во-первых, ваш самый большой концерт в родной Бельгии, в шеститысячном брюссельском Forest National. Как всё прошло?
Маартен: Это был какой-то сюр.
Йинте: Таких вибраций на наших концертах ещё не было.
На многолюдных концертах вы по-прежнему смотрите в первые ряды и стараетесь не думать обо всей толпе, чтобы не нервничать?
Маартен: Точно. К счастью, когда ты играешь перед толпой, ты её редко видишь — на больших площадках тебя слепят мощные прожекторы. Поэтому нам нравится совмещать в одном туре принципиально разные локации — сыграть и для многотысячной толпы в Бельгии, и для пятидесяти зрителей в Прибалтике. Это позволяет нам всегда чувствовать себя свежо, сколько бы концертов мы ни давали.
Ещё в этом туре вы играли на Glastonbury — это мечта многих музыкантов.
Йинте: Стоит попасть туда, чтобы почувствовать, насколько велик этот фестиваль. Там столько любви, ты можешь почувствовать её в воздухе. Всё из-за прекрасных людей, которые туда приезжают, ведь фестивали — это больше о движухе, чем о музыке. Glastonbury тем и хорош — организаторы уделяют одинаково много внимания и лайн-апу, и развлечениям на территории.
На наше выступление пришла куча народа. А через 14 часов после выступления в Британии под тентом на Glastonbury мы уже играли в Бельгии на главной сцене нашего крупнейшего фестиваля Werchter — короче, сам понимаешь, та ещё неделька выдалась.
Кроме того, вы выступили в Париже вскоре после теракта.
Маартен: Это был незабываемый концерт, очень живая и восторженная публика. Было видно, что люди изо всех сил хотят продолжать жить.
Йинте: Точно, мы заметили, насколько важен этот концерт для парижан. После выступления мы продавали мерч на выходе и к нам подошёл парень, который был в клубе Bataclan в ту злополучную ночь, и наш концерт стал для него первым выходом в люди с тех пор.
Маартен: Это всё тяжело осознать. Думаю, лучшая реакция музыканта на трагичные события такого рода — приехать и дать концерт, вернуть веру, почувствовать связь с публикой, что бы ни происходило вокруг. Ведь для этого концерты и нужны. Таким для нас был концерт в Париже. Это вообще была особенная ночь, мы играли в легендарном зале L’Olympia, всегда мечтали об этом.
В вашей карьере был момент, когда вы резко сменили стиль одежды, перешли от джинсов и футболок к взрослым костюмам — вас к этому кто-то подтолкнул?
Йинте: Просто у нас закончились футболки.
Маартен: Моя мама говорила: «Люди заплатят деньги и придут на тебя посмотреть, хоть рубашку чистую надень». Эти слова засели в голове. Это такой способ проявить уважение к публике.
У бельгийских групп, прославившихся за рубежом — Balthazar, dEUS, Ghinzu — мне всегда слышалось некое сходство в звучании. Вы согласны с этим?
Маартен: Я согласен, но объяснить его природу не могу.
Вот, понимаешь? Ведь есть же эта изюминка, отличающая вас, например, от британских групп.
Йинте: Да. Мы не осознавали это, пока не стали выступать за рубежом. Люди слушали нас и говорили: «Вы похожи по звучанию на всю бельгийскую сцену». И мы такие: «Ну да, точно». Сходство есть, но, видимо, это что-то у нас в крови, поэтому мы не замечаем его так, как окружающие.
На какие новые бельгийские группы стоит обратить внимание?
Йинте: О, их полно. Было время, когда бельгийским музыкантам приходилось тяжело, потому что групп много, страна маленькая, прорваться за рубеж сложно. С появлением интернета всё глобализировалось и стало доступно.
Маартен: Я бы выделил Oscar And The Wolf, Faces on TV, Love Like Birds?
Йинте: Ты знаешь Selah Sue и Stromae?
Конечно, но их-то новыми не назвать.
Йинте: Попалил. Ладно, тогда Goose. Ещё отличные ребята, которые турили с нами как разогрев — BRNS, зацени их.
Слушал, хороши.
Маартен: Когда начинаем называть бельгийские группы, хочется никого не забыть, каждый раз чувствуем себя виноватыми.
Йинте: И так далее, и так далее, и так далее.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
