Долгожданный киевский фестиваль Am I Jazz начнётся с показа документального фильма о Рюити Сакамото «Coda». Пионер нескольких электронных жанров, технопоп-звезда, редкий мелодист, обладатель «Оскара» и «Грэмми» — напоследок, подобравшись совсем близко к смерти, композитор пришёл к самому глубокому творческому опыту в своей жизни.
В преддверии кинопоказа София Швагер разбирает этот период и музыку, в которой он воплотился.
В преддверии кинопоказа София Швагер разбирает этот период и музыку, в которой он воплотился.
«Это последний альбом», — сказал Рюити Сакамото в 2017 году и выпустил первый за восемь лет сольник «async». А потом сборник ремиксов к нему при участии Йоханна Йоханнссона, Arca, Yves Tumor, S U R V I V E. А затем несколько совместных работ с Alva Noto, саундтреки для серии «Black Mirror» и короткого метра Луки Гуаданьино, ремиксы на Oneohtrix Point Never и фолк-певицу Читозе Хаджиме, а дальше — кто его знает.
На первый взгляд может показаться, что прощание два года назад — это очередное привлечение внимания, на которое падки многие музыканты. Но едва ли это случай Рюити. Он просто говорит: никогда не знаешь, в какой момент всё закончится. Переживая рак горла, японец записал свою самую тревожную и, пожалуй, целостную пластинку «async».
Болезнь — это ночная сторона жизни. И несмотря на то, что мы любим пользоваться паспортом королевства здоровых, рано или поздно каждый из нас вынужден по крайней мере на время стать жителем обратной стороны. С этой мысли американская писательница Сьюзен Сонтаг начинает книгу «Болезнь как метафора», и она оказывается иллюстративной, если попытаться осмыслить, в какой атмосфере Сакамото начал писать свой финальный альбом. Он встретил «ночь» со смирением и не прекратил работать. Болезнь стала поводом для экспериментов со звуком и открыла пространство для новой философии — несмотря на то, что его и так сложно назвать музыкальным консерватором.
Гуляя по Нью-Йорку и Токио, композитор записывал на смартфон шумы улиц — машин, шагов, дождей, разговоров — у этих звуков разный ритм, но они всё равно образуют единство. В треке «async» японец намеренно то ускоряет, то замедляет ритм, и получает рассинхрон, asynchronization, чем задаёт настроение пластинки.
Его идеи не так уж новы для истории музыки в целом. Ещё в 60-х Джон Кейдж говорил о значении тишины и шумов, случайных действий, «освобождения». Сакамото если и не вносит что-то новое в идеологию американского провокатора, то определённо возрождает её, доказывая актуальность. Более того, композиция «disintegration» сильно напоминает «сонаты и интерлюдии» Кейджа, написанные для препарированного пианино — и это все ещё звучит оригинально.
Ко всему, Рюити горел идеей создать «непрекращающийся звук, тот, который не рассеется со временем». Поэтому многие треки здесь кажутся настолько эмбиентными, вшитыми в окружающую среду, почти тактильными.
Атмосфера вокруг создания «async» немного перекликается с «Blackstar» Дэвида Боуи. То же письмо в бутылке, последнее возможное послание в будущее. Два таланта связывает ещё и работа над лентой «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс» 1983 года, саундтрек к которой стал классической работой японского композитора. Фильм также свёл его с Дэвидом Сильвианом, апологетом британского нью-вейва и лидером группы Japan. Словно отпечаток из прошлого, Сильвиан появляется в «async», читая стихотворение Арсения Тарковского «And This I Dreamt, And This I Dream» («И это снилось мне, и это снится мне»).
«No need for a date: I was, I am, and I will be» — очевидно, его голосом и строчками Тарковского говорит сам Сакамото. Что, в свою очередь, перекликается с его немного патетической фразой в биографии в твиттере: «Deconstructing the past, and the present, in order to lead us into the future with a greater scope».
На этом отсылки не заканчиваются. Например, «solari» написана под впечатлением от фильма «Солярис» сына Арсения, режиссёра Андрея Тарковского. В небольшом интервью для японского телевидения Сакамото рассказал, что эта мелодия представляет для него «поверхность кипящей воды и мир, покрытый туманом».
Он встретил «ночь» со смирением и не прекратил работать. Болезнь стала поводом для экспериментов со звуком и открыла пространство для новой философии
Любимый трек самого Рюити — «fullmoon». В нём звучит текст из ещё одного фильма, с которым работал музыкант — «The Sheltering Sky» Бернардо Бертолуччи — истории об ограничениях времени, возможностей, пространства и человеке, который забывает жить здесь и сейчас, наслаждаться простыми вещами.
Кроме прочего, «async» — это альбом о хрупкости/силе, (не)вечности и протагонисте, который пытается найти своё место в системе координат, не потеряться, не остаться забытым.
Для записи Сакамото привлёк ансамбль Tohoku Youth Orchestra — музыкантов-аматоров, которые пережили землетрясение и цунами в 2011-м. Вместе с ними автор создал своего рода творческую лабораторию, в которой пробовал новые способы извлечения и комбинирования звуков. На одной из таких сессий он попросил всех участников одновременно включить мелодии в телефонах, и во время этой какофонии сидел за фортепиано, пытаясь уловить общую линию, точки пересечений мотивов.
Таким образом очень личное переживание одного человека о своём возможном конце встретилось с массивной катастрофой целой страны — и эти переживания соединились в музыке.
Фортепиано, которое он использовал в работе с оркестром и которое мы слышим в треке «zure», пережило землетрясение и поначалу должно было стать просто арт-объектом. Но Рюити побудил его снова заговорить. История инструмента получилась беспокойной, но в то же время мягкой и чувственной. Внутри этого рассказа возникает целое пространство — опустошённое, заброшенное, как сама Япония и Сакамото в моменты разлома.
В процессе борьбы с болезнью и записи «async» появился документальный фильм «Coda», портрет композитора в мягких тонах. Как в самом альбоме, так и на экране сплетаются фатализм и спокойствие. И не остаётся сомнений, что Рюити Сакамото удалось создать удивительно тонкое произведение, в котором даже самые мрачные моменты, так или иначе, становятся манифестацией жизни.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
